Раскинув руки, она продолжала бубнить заклинания сквозь мои пальцы. Ладонь становилась влажной. Стоило отпустить, и слова превратят меня в камень. С каждым толчком я все сильнее зажимал её рот. Она резко вывернула голову и моя рука соскользнула.

— Дааа! — выдохнула она. — Так! Давай, давай… Ну же… Детка, детка…

И тут я обмяк… Зараза, как чувствовал! Детка — Дедка! Да, это было волшебное слово. В голове пронеслись далекие воспоминания: шалаш у ручья, хохочущая Ланка, испуганный Федор, застрявший в штанине, скачущий на одной ноге…

Лиза гладила меня изо всех сил, тискала как ребенка. Боялась, что я расстроюсь.

— Ничего, ничего, — шептала она, — все получится…

Мне было смешно, но я сдерживался, чтобы даже не улыбнуться.

— Про «детку» больше не надо. Хорошо?

Она часто закивала.

Потом мы лежали рядом обнявшись.

Она трогала мои волосы.

Из приемника продолжали звучать современные хиты.

Я рассматривал ее тело от кончиков пальцев ног. Детская ступня с высоким подъёмом, пятачок розовой коленки. Нежные ляжки, едва покрыты упругим белым пушком. Плоский живот с пупком углубившимся от смущения внутрь.

Лиза походила на маленькую карлицу. Словно её создали по согласию темных и светлых сил. Граница шла по шее. Все что выше — резко становилась морщинистым и темным. Это казалось несправедливым.

Старалась заглянуть мне в глаза, я отворачивался. Думал, что снова оказался вторым. Пёс никому не отдавал своего лидерства. Этого я хотел добиться?

Наверное, Лиза хотела услышать мои комплименты в свой адрес или признания.

Я молчал. Думал о том, что мне не нравится признаваться в любви, но бывает хуже — когда некому признаваться!

Было слышно, как в детской дергается кроватка.

Лиза встрепенулась. Нервно накинула халат и без слов показала пальцем на мою одежду. Торопила жестами.

Я понял и быстро оделся. Протянул тысячу рублей. Она с непониманием посмотрела. Вспомнила про цель моего прихода. Кивнула. Забыла, что предлагала бесплатно. Взяла. Положила деньги на массажный столик.

Я с огорчением подумал, что провалил задание. Как найти Пса?

— Дай мне номер телефона, — шепнул ей на ухо в коридоре.

— Не стоит, — погрустнела она, выпроваживая меня, — свекровь обидится, если узнает, что ты зачастил. Любит подслушивать.

— Так я же на массаж… А сотовый? — уже ступил за порог.

— У меня нет.

— Как же я узнаю?..

Договорить не успел. В ее глазах появились слезы. Дверь захлопнулась.

Было около трех часов дня. Дверь открыл Лёшик. Он был один.

Этот светловолосый мальчик с карими глазами был добр ко мне. Угощал многочисленными сладостями, которые доставали его родители. Оставлял кусочек торта или пирога, если меня не было дома. Ему было полных семь лет, но родители решили пока не отдавать его в школу. Просили меня заниматься с ним чтением и счётом.

Неаккуратно прооперированная заячья губа Лёши делала рот непомерно большим. Похожим на лягушачий. Открытая улыбка обнажала редкие крупные зубы. Кроме того, мальчика преследовали периодические приступы кашля, от которого его поили теплым молоком с «Боржоми». Говорили, что это хроническое. На улицу Лёшик выходил редко, чтобы избежать дразнилок сверстников и внезапных приступов неизвестной болезни. Я был у него отдушиной, ниточкой, связывающей с внешним миром.

Все время, пока я ходил по квартире, Лёшик неотступно следовал за мной. Пытался взять меня за руку. Гладил по плечу. Всячески привлекал к себе внимание.

Мне было не до него. Опьянение продолжало кружить голову, неприятно мутило. В таком состоянии я разогрел обед, и мы поели. Вроде полегчало. Клонило в сон. Чтобы отвязаться, я придумал Лёшику несколько заданий по рисованию. Он с радостью достал карандаши. Стал выводить в альбоме очертания моря, кораблей и дельфинов, которых представлял по книгам, что ему читали. Я же лег на диван и закрыл глаза. Периодически он обращался ко мне за советом, и я, приоткрыв один глаз, старался понять суть вопроса. Давал ему новое задание — сложнее предыдущего.

Когда после семи вечера пришли его родители, я сказал, что пора и мне позаниматься. Ушёл в спальню, сел за письменный стол. Положив голову на скрещенные руки, продолжил дремать.

Едва дождался ужина. Поев, сослался на усталость, разложил в детской комнате кресло для сна. Вскоре и Лёшик залез в свою кровать. Стал просить что-нибудь ему рассказать. Язык у меня не ворочался, и где-то на середине сказка просто замерла. Мы уснули.

Перед уходом на работу родители Лёшика будили нас на завтрак. Давали коротенькие наставления. Провожая меня, их сын всегда стоял у двери. Старался улыбаться. Рот предательски кривился, и верхняя губка чуть дрожала. В глазах искрилось сожаление от предстоящей разлуки. Он готов был расплакаться.

Чтобы скрасить одиночество, я давал ему очередное задание, над которым он корпел вплоть до моего возвращения. В основном это были рисунки или чтение небольшого рассказа.

Вернувшись, обязательно хвалил его за трудолюбие и усидчивость. Быть может, моя небольшая забота ценилась им сильнее, чем ласка родителей. Было заметно, что он ко мне сильно привязался.

С первых уроков, учителя ставили меня в пример. Наверно, из-за общей эрудиции, которая неосознанно приобретается в больших городах. В отличниках я не ходил, учился, как и раньше, без троек. Преподаватель физкультуры сразу взял меня на заметку. Записал в секцию самбо и хоккейную команду. Через пару недель уже посылал на соревнования в другие города Монголии. Чему не могла препятствовать моя мать. В классе я сразу стал победителем в борьбе на руках. Наверно, это передалось мне по наследству от отца. После занятий Пёс находил мне соперников среди учеников школы. Делали ставки и после очередной победы всем классом шли праздновать.

Примерно раз в две недели родители присылали мне подарки и немного денег с попутной машиной. В сопроводительном письме указывалось, сколько надо отдать родителям Лёшика, а сколько оставить себе на школьные принадлежности и мелкие нужды.

Все что требовалось для занятий, Пёс забирал у школьников. Существовало общее правило установленное Виктором — ничего лишнего. Если обнаруживалось, что у кого-то две одинаковые авторучки или запасной карандаш — его портфель ждала полная ревизия. Изъятый запас поступал в общак. Складывался в парту Мухе. Причиной досмотра так же могла стать любая мелочь: не уступил дорогу на перемене, не пропустил без очереди в туалет, нечаянно толкнул. Но это относилось только к пацанам. Девочки были неприкасаемы.

Потроша портфель и карманы очередного провинившегося ученика, Пёс громко выкрикивал:

— Кому чистая общая тетрадь? Кому шариковая ручка?