— Завтра, — ответила она. — Мне нужно собраться с мыслями. И тебе тоже, как я понимаю?

Джим кивнул, стоя на другом конце города и судорожно сжимая в руке мобильный телефон. Ему было страшно, но пути назад не было. Чтобы выжить самому, придется довести дело до конца.

Утро было на удивление прекрасным, такие иногда выдаются в конце лета, когда уже созрели вишни, яблоки и сливы, листва на березах стала темно-зеленой, цветы до конца раскрыли свои чашечки, на деревьях чирикают упитанные птички, и еще этот запах — теплый, таящий в себе аромат уже приближающейся осени.

Дул ветерок, не сильный, но вполне достаточный для того, чтобы шевелить листья на деревьях и волосы на голове. Маленький прудик, который Фрэнси велела вырыть в углу сада, уже покрылся опавшей листвой и темножелтой пыльцой, на которой оставляли следы лягушки, жабы и всякая мошкара.

Фрэнси, проснувшаяся в пять, вышла на крыльцо, чтобы выпить свой утренний кофе. Первый глоток показался горьким. В раздражении она сделала второй. Почему Луиза? Почему не кто-нибудь из тех, кто был ей менее близок, кого она любила не так сильно, на кого бы не рассчитывала, что он или она отдаст за нее жизнь? Например, Лиза, Манге, Эрьян, кто-то из «учениц» Крошки Мари или прочих мелких сошек Фирмы. Тогда бы сейчас окружающая красота не так резала глаза.

Она посмотрела в чашку, где был черный, крепкий, горячий кофе. Именно такой ей самой предстояло быть сегодня. Черной, сильной, горячей.

В расписании дел сегодня пощаде нет места.

Сняв обувь и носки, она прошлась по теплому газону.

Подходило к концу время отпусков. Это приятно. Осень — всегда очищение.

С ее наступлением она обычно покупала новые записные книжки, ручки, ежедневник (рассчитанный на семестр, так уж у нее повелось еще со школьной скамьи). Заводила новый список контактов, разделенный на категории: Личное, Фирма, Взятки, Крышевание, Контрабанда, Оружие, Кражи, Отмывание денег, Казино. Покупатели по подгруппам: Оружие, Наркотики, Шлюхи. И так далее. Каждый год примерно треть списка обновлялась. Многие умирали, бесследно исчезали, просто-напросто завязывали, что не вызывало у нее принципиальных возражений, если эти люди не трепались о ее бизнесе. Кто-то завязывал с наркотой, азартными играми и походами к проституткам; другие садились так надолго, что у них было мало шансов вновь попасть в список Фрэнси.

Еще она разбирала письменный стол и выбрасывала все ненужные бумаги. Как минимум десять пакетов с одеждой и обувью отвозила в секонд-хенд. Даже собственноручно делала во всем доме генеральную уборку и, когда все начинало блестеть, чувствовала сильный выброс адреналина. Да-да, когда знаешь, что нигде ни пылинки, — это значит, что тебе удалось взять под контроль еще какую-то часть своей жизни.

Еще Фрэнси составляла список из трех новых вещей или навыков, которые следовало узнать или освоить в новом году. Например, завести двух любовников, не подозревающих о существовании друг друга. Или наобум бросить дротик в карту мира и поехать туда, куда он попадет. Лучше бы в Монголию, потому что ей страшно хотелось поучаствовать в соревнованиях по езде на верблюдах, а потом пересечь пустыню верхом.

«Вообще-то, — подумала она, допивая кофе и елозя пальцами ног по траве, — сегодня предстоит не очень-то веселый день, но его надо пережить».

Достав из кармана пижамы телефон, она позвонила Крошке Мари, уютно свернувшейся калачиком у себя в постели и дышавшей в подмышку Эрьяна.

— Пора начинать, — сказала она.

— Ты знаешь, который час?! — кислым голосом спросила Крошка Мари.

— Я хочу закрыть этот вопрос.

— О'кей, о'кей! Эрьяна брать с собой?

— Нет, это касается только нас четверых.

— Позавтракаю и приеду.

— Поешь плотно, все может затянуться.

Разговор окончен. Фрэнси сунула телефон обратно в карман и еще немного постояла на траве, вдыхая запах другой реальности. Скоро уже нужно будет убирать гамак, а садовнику придется постоянно сгребать опавшую листву.

На крыльцо на цыпочках вышел Адриан в своей любимой пижамке с синими слониками. Золотистые волосы торчат во все стороны, мальчик трогательно трет глаза. Он проснулся от шагов Фрэнси на лестнице и разволновался, что маме опять плохо. Во время болезни она либо спала целыми днями, либо совсем не спала и с раннего утра уже была на ногах.

Он молча сел рядом с ней, чувствуя, что именно сегодня утром она не хочет разговаривать. Фрэнси привлекла его к себе и прижалась щекой к его голове. Он так любил, когда она это делала. Ему не хотелось уходить. Но она довольно быстро отстранилась, и Адриан понял, что маме нужно побыть одной.

Он вернулся в дом, поднялся к себе в комнату и начал писать новую главу писем к Тее.

Он до сих пор не получил от нее весточки. Но скоро он напишет очень длинное письмо, где сообщит план, день, час, нарисует карту. И потом они уже никогда не будут одиноки.

Фрэнси долго сидела на крыльце, выпила еще две чашки кофе, хотя желудок уже начал болеть. Она не стала ничего есть — не было аппетита. Хотелось только одного, чтобы этот день как можно быстрее закончился.

Она вернулась в дом и поднялась в детскую к Бэлль, погладила ее по покрытому пушком затылку. Невинное дитя понятия не имеет о зле, которым переполнен мир, о войнах, о лжецах.

Из комнаты дочери она прошла в гардеробную. Черные брюки, черный свитер, черные перчатки. Собрала сумку: защитные очки, инструменты, оружие, перевязочные материалы, лекарства, шприцы с героином и (с учетом того, что драма может стать кровавой) сменная одежда.

Потом пошла в гараж, села в «додж» и уехала.

Через полчаса она уже стояла в комнате для допросов в здании бойни, перед ней на полу лежала Луиза, связанная, как палка колбасы, и с кляпом во рту. Судя по запаху, она описалась.

На стуле сидел бледный и напряженный Джим.

— Встань и подними руки, — приказала ему Фрэнси, а Крошка Мари грубо усадила Луизу на стул.

Джим несколько раз встретился с Фрэнси взглядом, пока она его обыскивала. Глаза Джима молили о пощаде, хотя он прекрасно понимал, что пощады ждать не приходится.

— Ладно, — закончила обыск Фрэнси.

Джим прислонился к стене, скрестил на груди руки. Крошка Мари встала рядом.

— Тебе придется делать все, что я скажу, — сказала Фрэнси, глядя на Джима, — иначе я вынуждена буду сделать вывод, что вы заодно.

Джим кивнул, его глаза блестели, как будто у него поднялась температура. Было похоже, что у него вот-вот начнутся рвота и понос одновременно.

Фрэнси вытащила кляп изо рта Луизы, та шипела и плевалась, во взгляде — вызов и упрямство. Фрэнси обрушила на нее град пощечин, из носа Луизы потекла кровь, стекая на губы и подбородок.