— Я продумываю путь к отступлению. Я люблю тебя, Чам. А теперь уходите!

С этими словами, прежде чем Чам успел что-либо сказать, она побежала прочь от них по краю карьера, стреляя на ходу в Вейдера из обоих бластеров.

— Исвал! — крикнул ей вслед Чам, но та не обращала на него внимания. Он тоже любил ее. Уже много лет.

— Помнишь меня? — крикнула Исвал Вейдеру, не прекращая в него стрелять. — Помнишь? Я видела тебя на «Губителе», прежде чем разнести его в клочья!

Рев атакующих истребителей показался ей диким воплем.

— Идем, Чам! — Голл потянул его за воротник. — Уходим!

— Я… ее… не брошу! — ответил командир, глядя вслед Исвал и пытаясь вырваться.

Над их головами взревели V-истребители.

Сумев наконец оторвать Чама от земли, Голл взвалил его на плечо, словно мешок, и побежал к деревьям. Предводитель мятежников ругался и пробовал освободиться, но Голл был еще сильнее, чем казался, и справлялся с Чамом, как будто с ребенком.

— Исвал! — крикнул он.

V-истребители в небе открыли огонь. Затрещали, раскалываясь, деревья, вверх взлетели огромные куски земли и камня, и ударная волна заставила Голла споткнуться. Чама осыпали мелкие осколки, а затем еще один, покрупнее, угодил ему в висок. Из глаз посыпались искры, закружилась голова. Голл двигался, будто в замедленной съемке. Звуки исчезли, сменившись однотонным ревом, а затем наступила темнота.

* * *

Перепрыгнув через край карьера, Вейдер замер в клубах дыма, оставшихся после налета истребителей. Ветер развевал его плащ, и Исвал слышала ритмичный шум респиратора. Их разделяло всего восемь метров — ее и человека, бога или еще кого-то, не раз совершавшего то, на что не был способен никто другой.

— Тебе давно пора умереть, — хрипло проговорила она, убирая бластеры в кобуру.

— Тебе тоже, — ответил он низким и глубоким, словно каменный карьер, голосом.

Исвал подумала о Поке, об Эшго, о Нордоне, и в ней вскипела ярость. Закричав, она бросилась на Вейдера с ножом, прекрасно понимая, что никогда не сумеет приблизиться к нему настолько, чтобы воспользоваться холодным оружием. И все же она надеялась, что ей каким-то образом удастся застигнуть его врасплох.

Естественно, у нее ничего не вышло.

Никому еще не удавалось застигнуть врасплох Вейдера. Да и как?

Подняв руку, он остановил Исвал на бегу. Ее тело перестало подчиняться разуму, будто сжатое в гигантском кулаке. Она почувствовала, как поднимается над землей, как нож выпадает из ее руки. Вейдер едва заметно повернул голову, посмотрев тви'леке в глаза, и свел вместе большой и указательный пальцы.

Невидимая сила сдавила горло Исвал, и она почувствовала, что не может вздохнуть. Все ее тело кричало, требуя кислорода, и она уставилась на Вейдера, словно пытаясь пронзить его полным ярости и ненависти взглядом.

В глазах у тви'леки потемнело, поле зрения сузилось, превратившись в туннель, в конце которого стояла, подняв руку, фигура в темных доспехах. Вскоре она уже ничего не видела, лишь слышала размеренное дыхание Вейдера, не в силах сама сделать вдох. А затем ее окутал мрак.

* * *

Открыв глаза, Чам обнаружил, что находится на корабле — конвойном катере Фейлин. Транспорт поднялся в воздух, и Чам понял, что Исвал навсегда осталась там, внизу, — как и все остальное.

— Нет, — пробормотал он, уставившись невидящим взглядом в переборку. Все было кончено. Исвал погибла. Все погибло.

— Что случилось? — крикнула из кабины пилот. — Где все? Что случилось, Голл?

— Управляй кораблем, Фейлин, — ответил Голл. — Чам? Ты цел? Не ранен?

— Они погибли? — спросила Фейлин. — Все?

— Управляй кораблем, человек! — рявкнул солдат.

— Да, погибли, — глухо проговорил Чам. — Все погибли. Наше движение погибло.

Исвал погибла.

— Не говори так, — покачала головой пилот. — Не надо. Это неправда. Мы ведь еще остались.

— Держись над деревьями, Фейлин, — сказал Голл. — Связь снова работает, и скоро тут будет не протолкнуться от имперских кораблей.

Девушка молча послушалась.

— Кто мы такие? — спросил Чам. — Кто мы такие, Фейлин? Всего лишь рой насекомых, пытающихся ужалить ранкора.

— У тебя путаются мысли, — заметил Голл. — В тебе говорит горе. Я уже с таким сталкивался.

— Что, правда? — бросил предводитель. — В самом деле?

— Она была и моим другом, Чам, — ответил Голл.

Но для Чама она была больше чем другом, хотя никто из них так и не решился об этом сказать до самого конца.

— Тебе не следовало ее слушать, — сказал он Голлу.

— Конечно следовало. И ты это знаешь. Ты должен продолжить наше дело, Чам. Никто это не сможет, кроме тебя. Вот почему она задержала Вейдера. Ты сам это знаешь.

Чам не знал. Хотя на каком-то подсознательном уровне понимал, что она была права.

— Что будем делать, Голл? — спросила Фейлин. — Куда мне лететь?

Солдат уставился на командира:

— Чам? Что будем делать дальше?

Чам подумал обо всех, кого потерял в этот день, — не только об Исвал, но и о многих других. Он подумал о мужчинах и женщинах, которых ему еще предстояло потерять в будущем, когда Рилот окажется под пятой Империи и начнут допрашивать любых подозреваемых в мятеже, каких только удастся найти. Он знал, что это не закончится никогда. Рилот — всего лишь очередное препятствие для Императора и его планов. Завтра будет стерта в пыль еще одна планета, потом еще. Империя была машиной, жернова которой продолжали вращаться, перемалывая свободу, пока та вообще не перестанет существовать во всей Галактике.

Кто-то должен был продолжать сражаться. Кто-то должен был заставить имперцев заплатить за все это, за Исвал, за каждую жизнь, которую они забрали, устанавливая свой закон и порядок.

Чам не мог все бросить. Он только что заплатил самую большую цену, какую только мог себе представить, и Империя больше не могла ничего ему сделать. Он знал, что будет сражаться во веки веков, без угрызений совести и безо всякой жалости. Чего бы это ни стоило.

— Нужно как можно быстрее вывезти из этой системы столько наших, сколько удастся, — сказал он. — После уберемся отсюда сами. Каллон наверняка уже начал эвакуацию. А потом…

Он замолчал, и перед его мысленным взором возникла Исвал — ее яростный взгляд, ее широкая улыбка, которую он запомнил навсегда. Глаза его наполнились слезами, но решимость осталась непоколебимой.

— Потом — что? — спросила Фейлин.

— Потом мы будем сражаться. Чего бы нам это ни стоило.

Планы могли появиться и позже. Пока же хватало и готовности продолжать бой.