2228 год от В. И. 15-й день месяца Лебедя.

Таяна. Гелань.

Шандер Гардани со вздохом облегчения сел в седло — каждое посещение старой Терезы, няньки его покойной жены и экономки бедняги-эркарда, давалось графу с трудом. Он, конечно, был благодарен старой женщине за старое, но после смерти отца Ванды выносить старуху стало вовсе тяжко. Шандер слегка тронул бока гнедого, граф предпочитал управлять конем лишь голосом и коленями, разумеется, когда все вокруг было спокойно. Каштан легкой рысцой пошел вниз по причудливо изогнутой улице. Капитан «Серебряных» никуда не торопился. В Высоком Замке ничего неожиданного не предполагалось — Тарский господарь сидел под замком, Стефана защищали Аррой и Преданный. Сдружившаяся с эландцами Белка не отходила от них, выспрашивая о никогда не виденном ею море, а Марита часами простаивала на стенах, вглядываясь в даль в ожидании своего рыцаря. Впрочем, за девушкой приглядывали «Серебряные», так что и на сей счет капитан мог быть спокоен. В последнее время графу все чаще приходило в голову, что, умри он завтра, это никого надолго не опечалит. Он был нужен многим, но все они, даже Белка и Стефан, могли прожить и без него; светом же в окошке Гардани ни для кого не был.

Жеребец поравнялся с иглецием Гелены Снежной, и граф, нежданно для себя самого, свернул к Лисьей улице. Домик лекаря Симона был таким же аккуратным и кругленьким, как и его хозяин. Вымытые окна хитро и весело подмигивали, а калитка в ухоженный садик, где почти все цветы и травы были целебными, была гостеприимно приоткрыта. Шандер чему-то усмехнулся и спрыгнул на землю.

Хозяева оказались дома. Все трое. Толстенький лекарь, очевидно, только что вернувшийся от очередного страждущего, тщательно вытирал полотняным полотенцем вымытые руки. Лупе накрывала на стол — зелено-крапчатые глаза женщины ярко вспыхнули, когда она увидела гостя.

— Я зашел просто так, ничего не случилось, — успокоил Гардани. Граф приветливо кивнул Симону, неловко сжал тонкие пальчики Лупе и вопросительно взглянул на сидевшего в углу весьма живописного мужчину. Было тому лет сорок, может, больше, а может, и меньше — одутловатое лицо еще не успело утратить изначальную красоту, но полуприкрытые глаза и оттопырившаяся нижняя губа его явно не красили. Человек поднял осоловевший взгляд на пришедшего и пробормотал что-то маловразумительное, но попытки подняться не предпринял. Симон промолчал, но Лупе, в лицо которой бросилась краска, отважно повернулась к Шандеру.

— Это мой муж. Он пьян. Впрочем, он всегда пьян.

— Что ж, бывает и такое, — Гардани натянуто улыбнулся, а Лупе продолжала с какой-то лихорадочной торопливостью:

— Господин граф, мы безмерно польщены вашим визитом, но у нас нет ничего достойного столь знатного гостя. Мы — простые мещане и не имеем возможности принять вас как должно…

После таких слов оставалось лишь поклониться и уйти. Или же встряхнуть гордую дурочку за плечи и наорать на нее, как он когда-то наорал на Ванду, готовую стать любовницей молодого графа, но испугавшуюся самой мысли стать его женой. Мещанкам-де нельзя в Высокий Замок.

Положение спас супруг, уяснивший, что в доме гость, а раз так, то на столе должно стоять вино. Хозяин целеустремленно пересек гостиную на нетвердых ногах и, плюхнувшись за стол, неожиданно связно произнес:

— Благородные люди прежде всего приглашают гостя за стол и ведут с ним беседу за бокалом доброго старого вина. Я счастлив приветствовать вас в этом неприглядном доме. П-п-прошу…

Шандер, проклиная себя за то, что приехал, опустился на стул, стараясь не смотреть на хозяйку. Сердце его яростно колотилось, ему хотелось схватить самодовольное пьяное существо, вытащить из дома и с силой шарахнуть о грубо оштукатуренную стену. Так вот от какой судьбы бежала маленькая колдунья! Если б не случай, его Ванда тоже могла бы оказаться в лапах животного, не имеющего понятия ни о чести, ни о том, какой сказочный подарок сделала ему судьба.

Супруг между тем, не подозревая о грозящей ему опасности, уселся напротив гостя и начал длинную выспренную речь, нимало не заботясь, слушают ли его. Лупе сидела неподвижно. Симон встал, куда-то вышел и, быстро вернувшись, принялся расставлять на столе посуду. Женщина, словно очнувшись, бросилась ему помогать, и Шандер, помимо воли залюбовавшись изящными движениями маленькой колдуньи, ясно представил ее в белом атласном платье и легком, расшитом зелеными шелками шарфе. А на шее у нее почему-то красовались фамильные изумруды рода Гардани.

2228 год от В. И. Утро. 16-й день месяца Лебедя.

Таяна. Высокий Замок.

Распахнулись окованные бронзой двери, и высокий молодой воин в черной, отороченной зеленым одежде лейтенанта воинства Церкви Единой и Единственной почтительно преклонил колено перед королем Таяны:

— Ваше Величество, я счастлив сообщить вам, что иеромонах Парамон, легат Его Святейшества, завтра в три часа пополудни минует перевал.

— Парамон? — Марко был несколько удивлен и не счел нужным это скрывать. — Не был ли он хранителем библиотеки Его Святейшества?

— Именно так, Ваше Величество, — лейтенант Ласло щелкнул каблуками, — покойный Архипастырь во всем доверял брату Парамону…

— Покойный? — Король выглядел потрясенным.

— Да, Ваше Величество. Его Святейшество скончался в ночь с 16-го на 17-й день месяца Влюбленных.

— Как же могло случиться, что брат Парамон везет мне послание главы Церкви Единой и Единственной, когда новый Архипастырь избирается Конклавом лишь спустя месяц после кончины своего предшественника, а от Кантиски до Гелани больше тридцати диа?

— На этот раз преемник Архипастыря известен.

— Надеюсь, брат Парамон поведает нам обо всем. Вы, вероятно, устали с дороги. Лукиан, — король обратился к капитану «Золотых», с непроницаемым лицом стоявшему возле королевского кресла, — позаботьтесь о гонце и пригласите сюда моего сына и герцога Арроя.

— Ваше Величество, принц Стефан и его дядя в сопровождении полусотни «Серебряных» еще утром выехали на прогулку.

— Тогда пошлите кого-нибудь за ними и позовите графа Гардани.

2228 год от В. И. 16-й день месяца Лебедя.

Окрестности Гелани.

Два коня тихо ступали по золотистой предосенней траве. В высоком прозрачном небе не было ни облачка, но солнце уже не жгло, а только грело. Стефан с наслаждением подставлял лицо под теплые лучи. Первая с того холодного дня, когда он прыгнул в воды Рысьвы за Герикой и Ланкой, конная прогулка казалась наследнику Таяны неслыханным наслаждением. Герцог Рене, слегка откинувшись назад, придерживал своего вороного, заставляя его идти бок о бок с лошадью племянника.

Позднее таянское лето бросило под копыта темно-красные звездчатые цветы, ночной дождь смыл принесенную горячими эсскими ветрами мелкую серую пыль, и влажный луг пах свежестью и полынной горечью. Уходящие к горизонту пологие холмы отливали старым золотом, все дышало покоем, хотелось спрыгнуть с коня, зарыться лицом в теплую траву и забыть обо всем.