Молодая женщина, вокруг которой в тугой узел сплелась самая дикая чертовщина, казалось, ничего не замечала. Просто погасить свечи и приступить к делу Рене не мог, поэтому он заговорил:

— Я могу тебя по-прежнему называть Герика?

— Да.

— Ты любишь короля?

— Я об этом не думала.

— А Зенона любила?

— Наверное, нет. Но ведь он сошел с ума.

— Девочка, послушай меня… Нельзя же быть такой… такой никакой. Даже кошка и та как-то относится к тем, кто с ней рядом. А ты же человек… В твоей жизни произошло столько всего. Пропал первый жених, погиб второй, ты чуть не утонула… Потом тебе предложил руку король. А ты… Ведь ты любишь Стефана?

— Но он и велел мне согласиться. Ему что-то такое приснилось, и он сказал, что мы не можем быть вместе. Я согласилась…

— А у тебя не было никаких предчувствий?

— Мне ничего не снилось. Мне давно ничего не снится.

— Неужели ты никогда не видела снов?

— Видела, когда была маленькой. Они были всякие. То очень страшные, то очень красивые… А потом отец что-то сделал, и я совсем перестала их видеть.

— Но отца ты любишь? — И тут в серых глазах впервые мелькнуло какое-то чувство. Рене повторил свой вопрос, и Годойя прошептала:

— Ненавижу… — Герцогу показалось, что он ослышался, а она внезапно заговорила быстро, давясь словами: — Мой отец — это страшно. Он сумасшедший. Он в Тарске собрал много того, что осталось от самых старых времен. От тех, когда здесь жили только чудища… И он ездил в Последние горы, что-то искал. У нас пропадали люди, и никто никогда их не видел. А приходили такие, какие и на людей-то не похожи. Клыки, как у собак, темные волосы до бровей, желтые глаза… Сильные, сильнее любого человека. И шпаги у них не такие, широкие, плоские, загнутые, не колют, а режут… Они приходили и уходили…

Мне было три года, когда мама зачем-то пошла к отцу. Она была очень бледная, вела меня за руку. Это было после того, как я перестала видеть сны… Мама вбежала к отцу, так как знала, что он у себя, но там никого не было. Мы ждали, ждали, ждали… Но он не появился. Мама отвела меня назад и больше не приходила. Мне сказали, что она уехала, но я знала, что ее просто больше нет. Ее убил отец, потому что он узнал, что она узнала про него что-то страшное. А потом я поссорилась с красивой женщиной, которая за мной следила, и не захотела ее слушаться. Пришел отец, и… мое тело стало делать то, что он приказывал. Я не хотела, но руки и ноги меня не слушались. И так было всегда, когда я не хотела подчиняться. И я стала послушной. А эта красивая женщина однажды тоже исчезла.

Появилась старуха, которой я боялась еще больше, чем отца. Она никогда не спала и никогда не ела. А руки у нее были холодные и мокрые… Мне… Мне иногда кажется, что меня просто нет. Есть только оболочка… И все. Я ничего не могу, не хочу, не знаю… Мне все равно. Ланка говорит, что так нельзя. Ей не понравилось, что я вышла за короля, но Стефан так сказал. И отец велел.

— Но как он мог приказать, ведь он заключен в башню.

— Это вы так думаете. Но я знаю, что он скоро придет за мной. И я опять буду делать, что он захочет…

— Ты говорила с кем-нибудь об этом?

— Нет, потому что отец услышит.

— А почему говоришь сейчас?

— Потому, что сейчас его тут нет. Я это чувствую.

— Герика, ты любишь Стефана?

— Не знаю… Думала, люблю… Он был добр ко мне… И мне жаль, что ему все время больно. Но любить… Я читала сказание о Лате и Изане… Они не могли жить друг без друга, а я живу без него. А Стефан, он мне просто сказал, что мы не можем быть вместе, он ничего не объяснил. Ничего! — Она уже кричала. — Я для всех вас как породистая собака, которую продают или дарят. Простите…

— Ты ошибаешься. Я не знаю, почему Стефан так поступил, но поверь, ему еще хуже, чем тебе. Я думаю, тебе надо успокоиться. Время терпит. Прощай!

— Нет, — она снова говорила ровно и спокойно. — Не уходите.

— Ты хочешь, чтоб я остался. Почему?

— Потому, что при вас они ничего со мной не сделают!

— Кто это «они»?

— Отец и те, с кем он связан.

— Ты знаешь, кто это?

— Та старуха. Но это она такой казалась, а на самом деле она какая-то другая, еще хуже. Я знаю, что отец обещал им меня, а я не хочу… Может быть, если будет так, как хочет король, я им стану не нужна, и они меня отпустят.

Рене привлек королеву к себе.

— Глупости. Никто тебя никому не отдаст! — Мелькнула и погасла мысль, что надо было бы погасить свечи. Впрочем, можно было обойтись и без этого… Если бы только она была способна чувствовать хоть что-нибудь, кроме страха.

2228 год от В. И. 14-й день месяца Лебедя.

Пантана. Убежище.

— Слышишь? — Роман обернулся к отцу. — Какой-то переполох.

— Да, действительно, — Астен аккуратно отложил в сторону старинный свиток, — похоже, это у них…

— Я схожу посмотрю.

— Как хочешь. — Астен вновь взялся за свиток. — Мне кажется, я наткнулся на что-то интересное. Записано очень сумбурно, но я начинаю понимать. Матушка что-то знала о черном кольце, если это не совпадение.

— И все же я схожу, это не похоже на обычную ссору. Похоже, там что-то произошло.

Астен не ответил, углубившись в свои записи, Роман подумал, что он сам выглядел точно так же, разбирая шкатулку Рене. Жаль, конечно, что он оставил ее в Таяне… Но она принадлежит Рене, пусть у него и остается. Но мысли о шкатулке одолевали либра недолго. Сам себе удивляясь, он все убыстрял и убыстрял шаг, направляясь на север.

Там уже несколько веков жили маги. Роман не слишком любил посещать их поселение, несмотря на хорошие отношения с Примеро, ему в обществе маленького волшебника было как-то неуютно. Уанн говорил, что Примеро придает своей особе столько значимости, что перенести его общество может либо божество, либо обожающая хозяина собака. Роман не был ни первым, ни вторым и праздник своего общения с Примеро старательно сводил до минимума. Однако сейчас сами ноги несли его на север.

Эльф почти бежал, хотя на острове ничего не изменилось. Ласковое солнце гладило лицо, деревца радостно шелестели, над травой, несмотря на приближающуюся осень, порхали пестрые бабочки. Но эта безмятежность Романа теперь просто пугала, так как он знал, что за пределами их хрупкого мира шевелится что-то чудовищно страшное Наконец блеснула гладь воды, и Роман увидел первую перемену. Знаменитых кувшинок больше не было. В рамке побуревшего камыша стыло зеркало черной воды. На берегу, переговариваясь, стояла группа из шести человек. Кроме Примеро, Рамиэрль узнал высокого Ультима с резким, грубоватым, но удивительно располагающим лицом и ироничную красавицу Ланту. Чуть в стороне стоял обычно веселый и непоседливый Тэмэн, оказавшийся на острове исключительно из-за любви к всяческим магическим проделкам и розыгрышам, по каким-то причинам запрещенным Циапой Благословенной. Рядом высился могучий чернобородый Турис, в роду которого наверняка случился тролль, за растерянным великаном был почти не виден добродушный целитель Кэрль, бросивший вызов болезням, почитавшимся божьими карами. Кэрль предпочитал лечить всех и вся и в конце концов угодил в мятежники.