– Ох!

Келдыш был доволен.

– Хорошо. Мы попали, куда хотели. Во-он ваш дом. У меня только два замечания. Вы можете мне помочь. Попробуйте представить себя легкой. В первый раз я перестраховался и прыгнул слишком высоко. Можно просто двигаться вперед длинными прыжками… примерно как на уроке физкультуры. И, Мортимер… не надо так за меня цепляться. Дышать трудно.

– Ой, извините! – Агата разжала пальцы и даже отодвинулась.

– Ну, не так далеко! – Келдыш взял ее за руку. Агата поспешно проверила – правой, без кольца. – Я не дам вам упасть. А теперь представьте себя легкой. Как перышко. Вы просто скользите по лунному свету. Парите. Готова?

– Н-нет…

– Готова!

Он шагнул с крыши, увлекая за собой Агату.

* * *

Они стояли на крыше театра, разглядывая расстилавшийся перед ними город. Агата и не подозревала, что россыпь огней, реклам-витрин, разноцветных окон и фар ехавших машин может быть такой красивой. Она похлопала по каменной бабке нависающего над ними театрального коня. Посмотрела на ладонь и вытерла ее о джинсы.

– Фу, коняга, и какой же ты грязный!

– Городской смог и голуби, – объяснил Келдыш.

Он уселся на парапете, свесив ноги на улицу – для боящегося высоты как-то очень смело.

– Я, оказывается, соскучился по этому, – сказал Келдыш, кивнув на переливающуюся панораму. – И по полетам тоже. Черт, как давно…

Агата подошла, осторожно села бочком. Осторожно поглядела вниз. Внизу ехали машины и шли редкие прохожие.

– А много сейчас… ну, гуляют по крышам?

– Не очень. Вампиры, студенты Академии, – он как-то так это произнес, что стало ясно – имеется в виду Академия магии, а не чего-то другого, – влюбленные кошки… и мы с вами, Мортимер! Тут свои тусовки, правда, не знаю, где они теперь находятся. Раньше мы всегда собирались на крыше концертного зала. Там все дрожало от музыки и магии.

– А почему вы перестали гулять по ночам?

– Как-то не до того: то выспаться хочется, то еще что-то… – Келдыш подумал и добавил: – Да постарел, наверное, просто – вот и вся причина! Так что гуляйте, пока молоды!

Агата засмеялась.

– А когда мы пойдем в следующий раз?

– Вы назначаете мне свидание на крыше, Мортимер?

Ой, это что, ТАК прозвучало?

Келдыш, заломив бровь, снизу смотрел в ее освещенное разноцветными огнями лицо.

– Но я же не могу… одна? Или могу?

– Не можете, – быстро сказал он. – В следующее полнолуние.

– Так до-олго?

– Хорошенького помаленьку. И, – он посмотрел на луну, – нам пора закругляться. Давайте-давайте, не делайте кислое лицо. Мы довольно далеко забрались. Как предпочитаете возвращаться домой? На такси или по крышам?

– Конечно, по крышам!

Келдыш вздохнул.

– Так я почему-то и думал…

Они как будто превратились в великанов: раз шаг – на одной крыше, шаг второй – на другой… Сначала Агата послушно представляла себя перышком, а потом перестала – забыла. Она просто шла и шла вперед по лунному свету. Невесомость, прохлада, обвевающая лицо; крепкая, надежная, теплая рука…

– И – оп-ля! – сказал Келдыш. В этот раз он не удержался на ногах и упал на колени. Сел и объявил: – Станция конечная!

Едва Келдыш выпустил ее руку, как к Агате вернулся ее собственный вес – и, кажется, даже в тройном размере. Ноги у нее подломились, и она тоже рухнула на крышу – наверное, со страшным грохотом. Келдыш зашипел на нее; вытянул шею, заглядывая за угол, – не загорится ли окно старшей Мортимер.

Обошлось.

– Перегуляли! – констатировал Келдыш с неудовольствием. – Завтра вам нелегко придется – будут болеть все мышцы. И у меня тоже. Стар я уже, стар… Не вставайте, ползите так.

Агата послушно направилась к своему окну на четвереньках.

– А вы?

– И я… поползу. Давайте закрывайте окно.

– До свидания. И спасибо.

– Вот уж не за что! «Крышемания» – это такая з-зараза! И я ведь еще туда же…

Агата проследила, как, не переставая ворчать, он сползает по скату крыши, повисает на пальцах – и мягко спрыгивает на асфальт. Закрыла окно.

– Мя-ях! – сонно поприветствовал ее Кыш.

* * *

– Бабушка, а сколько длится полнолуние?

– Астрономическое? По-моему, несколько десятков минут… – рассеянно сказала бабушка. – Что, луна спать мешает? Говорила же, давай повесим на окно шторы!

– Да не…

Агата облизнула ложку и задумчиво уставилась в окно. Вчерашнее путешествие казалось сном – удивительным, волшебным сном… Хотя теперь куда ни кинься – везде наткнешься на волшебство. Как это раньше она его так успешно не замечала?

– А правда, что студенты Академии гуляют в полнолуние по крышам?

Бабушка вдела иголку в нитку и покосилась на внучку зорким глазом.

– Ну, гуляют… Мало ли кто где гуляет. Надеюсь, ни в какую светлую голову в интернате не пришло попробовать это сделать? Рановато еще.

Агата задумалась. А ведь правда, никто ей о таком не рассказывал. Пока. Бабушка сочла ее молчание угрожающим, потому что поспешила добавить:

– Я не к тому, что это как-то неприлично или вы еще не доросли, – боже упаси! Просто, пока у вас нет соответствующих навыков, такие прогулки крайне травмоопасны…

Агата перебила:

– А с вампирами ты когда-нибудь встречалась?

Бабушка не удивилась.

– Конечно. Среди них тоже есть сильные маги, некоторые поступают учиться в Академию. В основном на вечернее отделение, как ты сама понимаешь.

– И как ты к ним относишься?

Лидия Мортимер помолчала. Сказала взвешенно:

– Надеюсь, ты не сочтешь меня шовинисткой. Но я бы не хотела, чтобы у моей внучки появились подобные приятели. Я ничего не имею против них, просто мне не нравятся некоторые их привычки…

Агата не удержалась от смеха:

– Например, привычка пить человеческую кровь?

– Вот именно. Хотя я всегда утверждала и буду утверждать, что согласна сотрудничать хоть с зомби – если только они готовы пойти на такое сотрудничество. А к чему ты это все спрашиваешь?

– Да так. Просто чем больше я здесь живу, тем больше у меня вопросов появляется.

– Охо-хо! – вздохнула бабушка. – А чем длиннее жизнь вообще, тем больше вопросов будет возникать. И на многие так и не найдется ответа…

* * *

В четверг отменили две последние пары – заболел Александр. Стефи тут же решила, что они идут в кино. Естественным образом получилось, что в кино пошли не они одни, а целая куча народу. Компания, набившаяся в кабинет директора, почтительно, если не сказать – подхалимски, молчала. Божевич тоже молча, даже не поднимая глаз, подписывал пропуска. Один отложил.