Серегил очень надеялся, что Илар заблуждается на его счёт.

— Да, кстати. Кажется, твоя кровь столь же бесполезна, как и его. Хозяин Ихакобин попытался использовать пробу, что взял у тебя тогда. Она вообще не поддается нужным преобразованиям.

— Передай ему мои глубочайшие сожаления, — вырвалось у Серегила.

Сильные руки стиснули его запястья, вздернув его руки на уровень лица.

— Соскучился по плетке, хаба?

— Нет, хозяин! Пожалуйста, простите меня.

— Тогда следи за своим языком, или я его тебе отрежу. А теперь докажи, что ты действительно раскаялся.

Серегил наклонился было для поцелуя, но Илар стряхнул его со своих коленей. Подавив вздох, он пересилил себя и поцеловал носок его домашней туфли. Илар убрал ногу и пнул его так, что он зарылся носом в ковер.

— Не забывай своё место, хаба. И не забудь про своё обещание.

— Не забуду. Хозяин.

Густой ворс ковра набился ему в рот, и он закашлялся.

Илар напоследок отвесил ему подзатыльник и вылетел вон, хлопнув за собой дверью.

— Неблагодарный, — пробормотал Серегил, утирая рот. Несмотря на унижение, этот вечер не прошёл даром. Кажется, Илар, ещё не скоро покинет этот дом.

ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ РАНИЯ СНОВА ПРИШЛА под дверь Серегила.

— Вы подумали о нашем разговоре? — спросил он, прижавшись к двери щекой.

— Да. Вы на самом деле считаете, что это возможно?

— Дайте мне выбраться из этой комнаты, и я докажу Вам.

— И Вы возьмете меня с собой?

— Да.

— Даёте слово?

— Клянусь честью боктерсийца. Но нам понадобится кое-что. Оружие,

одежда, еда. Вы сможете это достать?

— Да!

— Только не всё сразу. Кто-нибудь может заметить. Берите понемногу и прячьте где-нибудь, откуда потом будет можно всё это забрать даже ночью.

— Понимаю.

— Ну вот. А как Вы думаете вызволять меня из этой комнаты?

Повисла долгая тишина.

— Это уже моя забота. Я найду способ.

И снова он не услышал ни звука, возвещавшего, что она ушла. Это могло быть добрым знаком. Она была храброй и не делала много шума, и должно быть, обладала крепкими нервами, раз вот так приходила к нему. Он и в самом деле подумывал сдержать данное ей обещание.

Рания приходила тайком к его двери почти каждую ночь, шепча ему о том, что из запасов удалось сложить в тайник, и сообщая всё, что удавалось узнать об Алеке. Кажется, его все еще держали в той надворной постройке, иногда позволяя прогуляться с Иларом. Насколько она могла судить, они стали друзьями. Такие новости резали Серегила ножом по сердцу.

Илар ежедневно навещал Серегила, и его посещения становились всё более длинными. Было очевидно, что он безумно счастлив, что Серегил целиком в его власти и заставлял его выполнять всяческую подневоьную работу. Серегил старательно изображал из себя безупречного слугу, позволяя Илару думать, что он смирился со своей судьбой. День ото дня Илар становился с ним всё более непринужденным, открытым.

Сегодня, массируя Илару ноги, Серегил сумел парой невинных наводящих вопросов заставить его рассказать о некоторых из своих прежних хозяев и о том, что он вынес, находясь в их руках. Слушая его, Серегил разрывался между жалостью и отвращением. Однако выражение лица, должно быть, выдало его: Илар вдруг отшвырнул его прочь, и вылетел как ураган, не сказав ни слова.

Серегил сел, заткнув полой одежды нос, из которого текла струйка крови. В кои-то веки, он не держал на Илара зла, потому что его собственные многочисленные раны были всё же ранами свободного человека, выполнявшего работу, которую он избрал себе сам. Хотя, конечно, нельзя было сказать, что из-за этого он стал меньше ненавидеть Илара. Это было бы слабостью.

Тем не менее, лежа в кровати той ночью, он ещё долго не мог уснуть, пытаясь избавиться от видений, навеянных Иларом. Они преследовали его и во сне, и он был рад проснуться от знакомого звука: кто-то тихо, но настойчиво скребся в его дверь.

Он подошел и приложился ухом к дереву:

— Да?

Он по-прежнему из осторожности старался не называть её сразу по имени, и отвечать не так, словно он ждал кого-то, на случай, если это на самом деле оказался бы кто-то менее дружелюбный.

Этим вечером ответом ему был звук ключа, повернувшегося в замке. Закутанная в плащ фигура, вооруженная большим кухонным ножом, скользнула внутрь. Серегил тотчас отпрыгнул, приготовившись обороняться. Рания откинула капюшон и сняла вуаль.

Она была немолода, но под узором татуировок клана Катме скрывалась истинная красота. Серегил моментально прочел смысл её знаков: она была представительницей среднего сословия, из тех, что не владеют магией. В ее ушах ещё были дырки, там, где прежде красовались драгоценности её клана, которых она лишилась. Одна мочка была порвана, и на месте раны образовался безобразный шрам.

— Вот, возьмите! — Она сунула руку под плащ и вручила ему скомканную тунику. Внутри он нашел пояс, какие-то рваные штаны, свой видавший виды кинжал, и кинжал с серебристо-черной ручкой, который Алек обычно носил за голенищем.

— Откуда это у Вас?

— Илбан Ихакобин выставил их в библиотеке внизу в качестве трофеев. Торговцы рабами включают в цену раба и вещи, что были с ним.

— А это все, что было? Никаких мечей, или лука?

— Больше не было ничего.

— Проклятье!

Серегилу сделал меч его дядя, специально для него. Алеков меч — вместе с луком Черный Рэдли — был подарен ему Серегилом.

— Я не ожидал от вас такой быстроты. Что-нибудь случилось?

— Сегодня вечером хозяин Ихакобин посетил мою спальню.

Рания с вызовом вскинула подбородок, словно говоря: ну-ка попробуй меня осудить — и протянула ему большой ключ.

— Я взяла это, пока он спит, и сразу же пошла сюда. Мы должны бежать прежде, чем он спохватится. Он немедленно поймёт, чьих это рук дело.

— Смелый поступок!

— Так не медлите же! Прикончите Кенира своим ножом и бежим отсюда!

Но Серегил, однако, не был готов расстаться с осторожностью: уж как-то слишком просто всё выходило.

— Звучит неплохо, моя леди, и поверьте, ничто не порадовало бы меня так, как то, что Вы предложили. Но почему я должен доверять Вам больше, чем ему? Откуда мне знать, что не Кенир руководит Вами, лишь бы вовлечь меня в неприятности?

Похоже, Илару доставило бы истинное удовольствие, увидеть, как ему отрубают на плахе ногу.

Она пала на колени и заломила руки: