Я отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза, но он уже потянулся за сумкой.

– Расскажу тебе позже. А сначала мне нужен долгий горячий душ и что-нибудь поесть.

Он направился к входной двери, но затем остановился.

– Джейн дома?

– Да. А в чем дело?

Джек улыбнулся.

– Просто хотел убедиться, что нельзя ходить голым после душа. Не хочу ее пугать.

Он наклонился и поцеловал меня долгим, опустошающим разум поцелуем, от которого у меня осталась глупая улыбка и лишь смутное воспоминание о том, о чем мы только что говорили. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Я продолжала улыбаться. Увы, моя улыбка была бессильна убедить меня в том, что Джек ничего не скрывает.

* * *

Я сидела между матерью и Джейн за одним из косметических прилавков в бутике «Кос» на Кинг-стрит, пробуя макияж для завтрашней вечеринки, посвященной презентации книги. Во всяком случае, мы с Джейн отнеслись к этому серьезно. Моя мать делала это скорее для развлечения, к вящей радости работавшей с нами женщины. Безупречная кожа Джинетт Приоло была идеальным холстом для нанесения макияжа, а годы оперной карьеры научили ее не бояться выглядеть драматично – искусство, которым она и пыталась поделиться с Джейн и мной, увы, с переменным успехом.

Я не пошла с матерью и Джейн выбирать платье, просто чтобы доказать себе, что я не мелочная и не завистливая и что все равно, выберут они или нет платье красивее моего. Джейн была няней, и ее кавалером будет Томас Райли. Вообще-то, они являли собой очень симпатичную пару, и я подумала, что у них есть шанс на совместное будущее, если Джейн в его присутствии научится говорить, как нормальный человек.

Я не видела ее платья, но не сомневалась, что оно было прекрасным, ведь его помогла выбрать моя мать, что, следовало признать, было довольно обидно. Возможно, отсутствие матери большую часть моей жизни пробудило во мне собственника. Джейн выросла без родителей, но, по крайней мере, она не знала, чего ей не хватало. Я же, в отличие от нее, знала и, лишившись матери, остро это переживала.

Именно эти виноватые мысли вынудили меня пригласить Джейн подобрать макияж для вечеринки, несмотря на собственные мысли, что мне не нужно ничего, кроме толстой зеленой, увлажняющей маски, которая будет прекрасно смотреться с моими волосами, накрученными на розовые бигуди.

– У вас всех троих потрясающие ресницы, – сказала Султана, красивая женщина с идеальной кожей и сияющими глазами, которая стояла по другую сторону прилавка, вновь наклоняясь с палочкой для туши. – Эта немного дороже, но она придаст вашим глазам неподражаемый томный взгляд.

– Томный взгляд? Разве от него не слезятся глаза? – спросила Джейн.

Я покосилась на нее – неужели она серьезно? Судя по всему, да.

– Давайте я покажу, – сказала моя мать, беря образец теней для век, которые Султана вертела в руках, и опытной рукой начала наносить их на веки Джейн. – Нам всем повезло, у всех глубоко посаженные глаза – это облегчает нанесение теней и делает сам процесс намного увлекательнее. Мы можем делать массу вещей, недоступных другим девушкам, потому что у нас гораздо больше возможностей.

Султана протянула ей подводку, и я увидела, как моя мать рисует Джейн идеальный кошачий глаз.

– Видишь? – Джинетт взяла ручное зеркало и показала ей. – Тебя теперь просто не узнать. Собственно, в этом и состоит смысл, когда мы наряжаемся и красимся перед тем, как идти на вечеринку. Это как подготовка к своей роли и выходу на сцену.

Она улыбнулась Джейн, но нечто в ее взгляде привлекло мое внимание.

– Какой у тебя натуральный цвет волос, Джейн?

– Темно-каштановый, – ответила наша няня, секунду помешкав. Она огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь для сравнения и наконец остановилась на моих волосах. – Как у Мелани или чуть темнее.

– Естественный цвет у Мелани тоже чуть темнее, но теперь она красит волосы, чтобы скрыть седину, которая уже начала появляться, – сухо сказала мать.

Султана сунула мне в руки помаду, чтобы отвлечь меня.

– Попробуйте эту, – сказала она. – Она произвела фурор на Неделе моды в Чарльстоне. Она будет великолепно смотреться на вас.

Я нанесла помаду, а моя мать продолжила:

– Тебе идут светлые волосы, Джейн, но я думаю, что с темными ты бы смотрелась просто потрясающе. Как ты думаешь, Мелли?

– Угу, – промямлила я, мысленно благодаря помаду, мешавшую мне произносить полные слова. Иначе бы я просто попросила мать крикнуть всему миру, что ее дочь старая и седая и что няня затмит ее, если вернет своим волосам их натуральный цвет. Невзирая на протесты Султаны, я закрыла глаза. Я просто не могла смотреть на себя в зеркало. Да, Джейн временами говорила как подросток, но и мой внутренний голос тоже недалеко ушел.

Пока мои глаза были закрыты, Султана воспользовалась моментом и, схватив пинцет, начала выщипывать непослушные волоски на моих бровях.

– Вы прямо как косматый мамонт, – сказала она. – Я сейчас уберу лишнее.

Я вздохнула, смирившись со справедливым возмездием за мои прежние мысли.

– Мелани? – спросила Джейн. Я собралась с духом. Неужели она хочет одолжить у меня пару туфель? Недавно мы обнаружили, что у нас одинаковый размер.

– Да?

– Хотела спросить… это вы спрятали одну из игрушек Сары в комоде? Она все время подползает к нему и стучит по нижнему ящику. Я не хотела совать нос, поэтому не посмотрела, что там, но она определенно полна решимости забраться внутрь.

– Ой! – пискнула я, когда Султана вырвала непослушный волосок, а судя по тому, что было больно, заодно и кусочек кожи. Разбитые снежные шары вылетели у меня из головы, равно как и то, куда Нола их положила. – Это останки семи снежных шаров из дома Пинкни. Они разбились, но Софи не хотела их выбрасывать, поэтому я принесла сумку домой. Сара проявила к ним повышенный интерес, поэтому я попросила Нолу их спрятать, пока я не спрошу у вас, что вы намерены с ними делать. Сара, должно быть, видела, как она их туда клала.

– Это все объясняет, – сказала Джейн. – Если вы не против, я вытащу сумку и покажу Саре пустой ящик. Может, тогда она забудет.

Джинетт рассмеялась.

– Вряд ли. Сара – особа упрямая. Это у нее от матери. Она маленькая и милая, но, если ей что-то приглянется, она вцепляется в эту вещь, как питбуль в кость, и ни за что не выпустит.

Я открыла глаза и обнаружила, что мать и Султана изучают мое лицо.

– Гораздо лучше, – сказала мать, одобрительно кивнув, и протянула через прилавок кредитку. – Будьте добры, заверните все это… я заплачу за всех.

Несмотря на наши протесты, мать настояла на своем (очевидно, генетическая предрасположенность Сары к упрямству была глубже, чем одно поколение). Султана начала сортировать наши заказы и позвонила помощницам, чтобы нам их упаковали.