Секретные юрисдикции специализируются на мошенничестве. Этим занимаются все офшоры. Наряду с секретностью и брюзгливым нежеланием сотрудничать с другими юрисдикциями офшоры обеспечивают корпорации нескончаемыми стимулами, особенно финансовыми, чтобы те могли вести свои дела через несколько юрисдикций. Обычно такие цепочки представляют сложную смесь офшорных и традиционных юрисдикций, что сбивает с толку регулирующие органы. Как отмечалось в докладе МВФ, офшорная система, прибегая к обычным вежливым и высокопарным недомолвкам, поощряет «усиление сложности и непрозрачности финансовых схем», что может «помешать финансовому надзору». Непроницаемые для взора офшорные следы, разделенные вдоль и поперек и рассеянные по всему миру, увеличивали расстояние между кредиторами и заемщиками. Это привело к ситуации, когда банкиры больше не знают, кто их конечные клиенты. Вряд ли стоит удивляться тому, что Royal Bank of Scotland в 2003 году предложил золотую кредитную карту с лимитом расходов до 10 тысяч фунтов стерлингов некоему англичанину Монти Слейтеру из Манчестера. Монти Слейтер оказался собачкой породы ши-тцу.

Не хуже других эту проблему пытался объяснить в свое время еще Джон Мейнард Кейнс: «Отдаленность собственности от деятельности есть зло в человеческих отношениях. Вероятно или наверняка, эта отдаленность в долгосрочной перспективе вызовет напряженность и вражду, которые сведут все финансовые расчеты к нулю». Это фундаментальный порок, лежащий в основе проекта глобализации. Предоставив свободу финансам, жители демократических национальных государств утратили свою свободу выбирать и осуществлять законы и правила, которые им удобны. Они перепоручили эти свободы финансистам мира в обмен на обещание, что свободные потоки капиталов прольются на них таким золотым дождем выгод и прибыли и восполнят собой любую утрату свободы. Налоговые гавани помогли свести эти расчеты к нулю.

В борьбе с идеологами офшоров

В апреле 1998 года Организация экономического сотрудничества и развития сделала поразительное признание: оказывается, налоговые гавани причиняют огромный вред. В докладе ОЭСР признавали, что налоговые гавани и связанные с ними офшорные виды деятельности «размывают налоговые базы других стран, искажают схемы торговли и инвестиций, подрывают целостность системы налогообложения, ее справедливый и объективный характер и широкое общественное признание. Подобная вредоносная налоговая конкуренция снижает благосостояние в мире и подрывает уверенность налогоплательщиков в честности систем налогообложения»1. Офшоры – это не просто территории, система или процесс. Это еще и свод интеллектуальных доводов. Инициатива ОЭСР стала первым в мировой истории не только серьезным и продолжительным, но и очень продуманным наступлением на секретные юрисдикции2. В то время получили широкое распространение протестные антиглобалистские движения, однако практически все контраргументы его лидеров были направлены против торговых организаций и игнорировали факт существования офшорной системы. Доклад ОЭСР предполагал масштабное и всестороннее обсуждение, поскольку он поднимал слишком важные вопросы, связанные с практикой международного налогообложения, но эта тема никак не прозвучала в программных заявлениях антиглобалистов.

Докладу позволили увидеть свет по нескольким причинам. Во-первых, стало невозможно игнорировать появившиеся к тому времени свидетельства о налоговых гаванях, использование которых уже превратилось в «массовое, возрастающее по экспоненциальному закону» явление. Во-вторых, весь пафос доклада был направлен против малых островных государств Карибского бассейна, не входивших в ОЭСР3, и никоим образом не затрагивал ни интересов, ни роли стран – членов ОЭСР. Поэтому некоторые страны ОЭСР, не бывшие налоговыми гаванями, энергично проталкивали его публикацию. В-третьих, можно отметить еще одну немаловажную деталь: налоговые гавани проявляли слишком откровенное пренебрежение мнением крупных международных межправительственных организаций. Почти два года ОЭСР предупреждала о готовящейся публикации своего доклада, и практически ни одна секретная юрисдикция не только не предприняла серьезных попыток что-то изменить, но даже не удосужилась отреагировать на эти заявления.

Очень важным представляется свидетельство Джона Кристенсена, в момент публикации находившегося на Джерси: «За исключением меня, кажется, никто не воспринял доклад серьезно. Банкиры просто заявляли: “ОЭСР – да они кто такие? Может, таможенная организация?”» Аналогичным образом отреагировал и весьма энергичный сторонник секретных юрисдикций Дэниел Дж. Митчелл из известного своими консервативными установками фонда «Наследие»: «Я тогда решил, что это просто шайка обезумевших европейских социалистов»4. И все же Митчелл, предполагавший написать пару соображений для фонда «Наследие», начал изучать доклад и действительно обнаружил в нем кое-какие положения, требующие его внимания. Но по-настоящему нарушил его покой вышедший в 2000 году следующий доклад ОЭСР, в котором была заложена настоящая бомба: черный список из тридцати пяти секретных юрисдикций и прямая угроза применения «оборонительных мер» против упорствующих офшоров. Еще более встревожил Митчелла тот неприятный факт, что ОЭСР поддержали не только «европейские коллективисты», но и администрация Клинтона.

В одном своем интервью, данном в Вашингтоне, Митчелл откровенно признался: «Нас застали со спущенными штанами. Наш фонд – крупнейший мозговой центр, способный решать любые интеллектуальные задачи, – просто не успел подготовиться. И тогда я подумал, что не мешало бы создать рабочую группу, которая займется этой проблемой». Так Митчелл вместе с Эндрю Квинланом, своим приятелем по колледжу, и Вероник де Рюжи, ученой-либертарианкой, окончившей Сорбонну, в противовес ОЭСР составил маленькую группу, получившую громкое название «Центр свободы и процветания». В рамках Центра возникла подгруппа, названная Коалицией по поддержке налоговой конкуренции. Как видно из этих названий, цель была определена – защита «дела налоговой конкуренции». И Центр и Коалицию взял под свое крыло вашингтонский институт Катона, хорошо финансируемая исследовательская организация, где собрались сторонники свободного рынка.

В те дни Вашингтон стал центром антиналоговых настроений. К походу на Налоговое управление США призывал сенатор от штата Делавэр Уильям Рот – глашатай республиканской стратегии: «Выдрать нынешнюю налоговую систему с корнем и выбросить ее подальше, чтоб никогда не проросла»5. Успешно проведя свою роль на сцене политического театра, этот маниакальный борец за снижение налогов на богатых добился, чтобы агенты Налоговой службы сидели на слушаниях в клетках, словно гангстеры, и давали свидетельские показания искаженными из-за электронной аппаратуры голосами. Люди Рота щедро потчевали публику историями о том, как налоговые агенты в пуленепробиваемых жилетах врывались в дома и, угрожая оружием, заставляли девочек-подростков переодеваться в благопристойную одежду. Большинство обвинений не имели под собой никакой почвы, но сотрудники Налоговой службы были лишены права на опровержение6. На этом не закончилось: Рот заваливал политиков электронными письмами по поводу докладов ОЭСР; публиковал в центральных газетах панические статьи под заголовками вроде «ВСЕМИРНАЯ НАЛОГОВАЯ ПОЛИЦИЯ НАСТУПАЕТ» и на каждом углу публично поносил деятельность ОЭСР. Офшорный мир развернул свои боевые порядки, пустив вперед крупное идеологическое подразделение.