– Из вас двоих? Ты говоришь о звере, как о человеке! Что-то больно уж ты стал жалостлив тут на Алтае!

– Жалость? Нет, это не то слово. Тут что-то поглубже. Лютая рысь не трогает белку, когда на одном дереве с ней спасается от наводнения.

Пожилой охотник замолк, задумчиво теребя седеющую бороду.

Его молодой собеседник сердито сплюнул в костер:

– Меня, во всяком случае, с твоим зверем ничто не свяжет. Я буду не я, если завтра его не кончу!

Он решительно встал и принялся развертывать свой спальный мешок.

Пожилой с минуту молча следил за его движениями. Потом заговорил медленно, словно тяжелым свинцом наливая каждое свое слово:

– Прошу тебя, откажись от него. Довольно ты убивал ради одного удовольствия убивать. Смотри! – Он протянул руку, показывая на тугие тюки, грудой сложенные под низкорослым кедром. – Нашим лошадям не увезти всей добычи. Неужели тебе все еще мало?

Проводник-алтаец, на корточках сидевший у костра, поняв, что речь идет о тюках, забормотал, поблескивая голодными глазами:

– Якши, орус, куч якши! Албача бар – от бар, аракы бар, тары бар… (Хорошо, русский, очень хорошо. Добыча есть – мясо будет, порох будет…)

Для него тюки, набитые звериными шкурами, означали богатство, а богатство означало сытую жизнь и много пороху, чтобы опять добывать богатство.

Молодой охотник резко повернулся к товарищу.

– Я не для того ехал четыре тысячи километров сюда на Алтай, чтобы слушать проповеди. Надо быть старой бабой, чтобы пропустить случай добыть такого редкого зверя.

– Откажись от него, – еще настойчивей повторил пожилой, не обращая внимания на резкий тон товарища. – Мне не по себе от той легкости, с какой ты, городской человек, распоряжаешься жизнью зверей. Поживи среди них с мое – и ты сам…

Конец фразы заглушил жуткий, долгий вой, раздавшийся, казалось, откуда-то с черного неба над ними.

Пожилой охотник, только накануне осажденный волками на вершине горы, вздрогнул и быстро провел рукой по глазам.

Это нервное движение не укрылось от его собеседника:

– Так вот в чем дело! Чекалок[30]струсил! В таком случае можешь откочевать с тюками к подножью, пока я…

– Мальчишка! – гневно крикнул пожилой, вспыхнув так, что краска залила ему лоб.

Больше между ними не было сказано ни слова.

Младший сейчас же залез в свой мешок и сразу захрапел. Старший достал флягу с водкой, налил себе и проводнику и долго еще сидел, прислушиваясь к тревожному фырканью привязанных к деревьям лошадей.

Когда утром он проснулся, товарища его на стане уже не было.

Молодой охотник быстро поднимался к вершине.

Серый дымок костра чуть виднелся внизу, среди невысоких, словно пришибленных кедров и карликовых берез. Выше деревьев не было: охотник вступил в суровое царство мертвых серых скал. Тут уж ясно чувствовалось ледяное дыхание неба.

Торжественным восторгом наполнялась грудь охотника. Под ним лежали горы, широко опоясанные черной тайгой. Вершины их четко врезались в беспредельный простор. Глубокие долины залегли между горами темными пропастями. Белое седло Белухи[31]сияло вдали, как драгоценный камень в голубой оправе неба. Легко и спокойно дышала грудь.

Жизнь оставалась там – позади. Даже птиц не было видно кругом. Растения не росли на холодном камне. Только сухие каменоломки, расстелив свои плоские листья, цеплялись за жесткую грудь скал, упрямо споря со смертью. Над ними – человек не поднимал головы: снежная шапка горы слепила глаза, – над ними был белый покой вечности.

Чуть заметная тропа под ногами охотника поднималась все круче.

Наконец он достиг того места, о котором рассказывал ему вчера товарищ, – и остановился.

Внизу над пропастью, не двигая крыльями, медленно проплыл орел. Охотник следил за его полетом, пока пернатый хищник не скрылся за темной стеной горы. Затем человек вынул бинокль и стал внимательно изучать скалы у себя над головой.

Поблескивая на солнце стеклами, бинокль описал широкую дугу, остановился на мгновение – и медленно повернул назад.

Вдруг легкий возглас удивления слетел с губ охотника: над скалой, где за минуту до того ничего не было видно, четко вырисовывался темный силуэт зверя.

Охотник видел его в первый раз в жизни. Но ошибиться он не мог: это тот самый зверь, которого он искал. Туром, или козерогом, звали его древние славяне. В науке он известен под именем каменного козла. Алтайцы зовут его – бун.

В сильный бинокль охотник ясно различил острые, широко расходящиеся наверху высокие рога, плотное, точно из камня вытесанное тело, короткий черный хвост, крепкие ноги. Зверь стоял на скале в великолепной гордой позе, как памятник. Поворот его крутой шеи казался почти надменным.

«Как хорош!» – подумал охотник, с трудом отрываясь от бинокля, и сдернул винтовку с плеча.

Этого движения было достаточно: бун заметил человека. Его точно сдунуло со скалы. Он исчез, и нельзя было даже представить себе куда, в какую сторону.

Охотник громко выругался. Через минуту он уже карабкался вверх по скалам.

Взобравшись на террасу, где незадолго перед тем показался бун, охотник растерянно огляделся. Вся площадь террасы была усеяна камнями разной величины. Кое-где между ними пятнами лежал снег. И тут еще – рядом со снегом – стелились упрямые травы.

Долго искал охотник следы зверя. Но на ровной поверхности снега нигде не было отпечатков острых копыт. Бун словно в воздухе растаял.

Охотник отправился разыскивать его наугад – влево от того места, где влез на террасу.

Напрасно он взбирался на груды камней и тщательно осматривал в бинокль склоны горы: зверя не было. Терраса становилась все у́же и у́же, пока совсем не сошла на нет у поворота горы. Охотник повернул назад, миновал место, откуда начал розыски, и пошел к другому концу террасы.

Тут скоро над головой его навис широкий утес. На камни, разбросанные кругом в диком беспорядке, легла тень. Далеко впереди загородила дорогу крутая скала.

«Вверху утес, впереди скала, внизу пропасть, – соображал охотник. – Если он забрался в этот тупик, ему только один путь к спасению: мимо меня. Еще пырнет, черт, если сразу не уложишь…»

Он вспомнил острые рога буна, его толстую, как у быка, шею. Вспомнились ему и рассказы, читанные еще в детстве, как рассвирепевшие козероги сбрасывали неудачливых охотников в пропасть.

«Ну да зачем он ползет в это мрачное логово, когда ему всюду дорога, – мысленно попробовал подбодрить себя охотник. – Тут только разбойникам прятаться».