– А можно сегодня? – встряла Жанна.

– Пожалуйста, – попросил Беатриса.

Полупан посмотрел с неприязнью на людей в костюмах и сказал:

– Хорошо. Часа через два.

Жанна чмокнула майора в щечку. Мне это было неприятно.

– А можно мы пойдем? – спросил я.

– Идите. Но не уезжайте. Завтра нужно дополнительно побеседовать.

В помещении появились еще люди. Один был с видеокамерой. Он начал все снимать, другой открыл чемодан и достал из него черные железные инструменты непонятного назначения. Остальные подошли к людям в штатском и стали что-то обсуждать.

Чтобы не нервировать грозных дядек мы решили не проходить мимо них, а отступить за ближайшую стену и уже потом, не видимые собравшимся, подойти к лестнице. Сделав буквально всего два шага в этом направлении, Жанна развернулась и подошла к Полупану.

– А приходите к нам в гости, – предложила она.

– Точно! – подхватил Беатриса.

Полупан, которому явно было необходимо чье-то общество устало отказался:

– Да у меня китайцы на шее.

– А вы с китайцами, – сказал я.

– Да, да. С китайцами, – подхватила Жанна. – Только вначале выпустите Индиану.

– Ладно, подумаем, – пожал плечами майор.

– Давайте, я вам адрес напишу, – не отставала Жанна.

Полупан взял у парня, который писал протокол, ручку, порылся в карманах брюк, достал мятую бумажку и протянул девушке.

Жанна положила листок Беатрисе на плечо и написала.

– Мы ждем, – сказала она.

Полупан положил адрес в карман и, понурив голову, пошел к начальству.

На лестнице нам навстречу попались с дюжину человек. Среди них были репортеры, еще начальство и менты рангом пониже. Место становилось популярным. На площадке первого этажа Жанна сказала:

– Знаете, на какой бумажке я записала ему наш адрес?

– На какой? – осведомился я.

– Это были результаты анализов из кожно-венерического диспансера на его имя.

Мы вышли наружу, пролезли в дыру в заборе. Улица была перекрыта. Вокруг стояли милицейские и правительственные машины с включенными мигалками.

– Ну и как они? – спросил Беатриса у Жанны.

– Кто?

– Анализы.

– Нормальные.

Поймать такси мы смогли только на проспекте. В машине молчали, а когда покинули машину около Жанниного двора, Беатриса сказал, что рванет в магазин за продуктами, потому что гостей, которых ожидается множество, нужно кормить.

К дому мы пошли с Жанной одни. Я чувствовал неловкость, потому что знал о Жанниной тайне, а она не знала, что я знал. Мне хотелось поразмыслить о том, что сообщил мне о ней Аркашка. Удивительно, но меня мало интересовали мотивы убийства и подлость Захарова. Больше всего я напрягался из-за Жанны. Мне не хотелось верить.

Уже около самого подъезда от дерева отделился человек и двинулся в нашу сторону со свирепым лицом.

– Явились, голубки, – грозно сказал он.

Это был бывший Жаннин хахаль.

Я понял, что сейчас меня опять начнут бить, и физически ощутил кожей лица враждебную твердь большого кулака. Может быть, я и смирился бы с неизбежностью, может быть, все произошло как всегда. Если бы не подул ветер. Береза согнулась. Я посмотрел вверх. Над домом нависли тревожные тучи. Что-то изменилось в этом городе.

И хотя до столкновения еще оставалось пару шагов, но наглец уже занес свою карающую конечность, мало того он злорадно улыбался, предвкушая победу и безнаказанность. Из-за спины метнулась Жанна, я остановил ее левой рукой, а правую, сжав пальцы, вложив в движение всю надежду, выбросил вперед, навстречу, раздувающимся от ненависти ноздрям пьяницы.

Он не ожидал этого, поэтому пропустил удар. Что-то хрустнуло у парня в переносице. Он успел удивиться, а потом оторвался от земли и взлетел ввысь, как голубь мира, возвещая собравшихся о том, что война окончена и не будет больше битв. Он летел целую вечность, грациозно и красиво, и вместе с ним взмыли вверх все мои застарелые комплексы. Они покинули меня и растворились в окружающей серости, парень же не в силах преодолеть земное притяжение, рухнул на асфальт, и следом за ним упали первые тяжелые долгожданные капли проливного дождя.

Я встал над поверженным хулиганом, сильный, гордый и красивый и ни хрена не видел через залитые водой очки. Жанна подошла ко мне и обняла. Мы мокли и наслаждались влагой.

Через пару минут силуэт на земле пошевелился и встал. Я опасался новых эксцессов, но ничего не произошло. Он прижал ладони к лицу и ушел восвояси.

Когда притащился Беатриса с двумя полными сумками продуктов, на нас не было ни одного сухого места, но мы бы еще долго так стояли, если бы дед не уговорил пойти домой и помочь ему готовить ужин. Кушать действительно хотелось.

В квартире мы с Жанной первым делом вытерлись и переоделись. Беатриса, вывалив на кухне продукты, вернулся в зал, встал над столом, расстегнул платье и оттопырил лифчик. Из него высыпались пачки денег. Денег было много, потому что Беатриса приписал себе самый большой размер. Лицо у деда, который, кстати, как оказалось, пользовался дорогой влагостойкой косметикой сияло блаженством.

– Собрал, пока никто не видел, – сообщил он.

Теперь я понял, что за вата там валялась. Мы с Жанной переглянулись. Ругать папашу смысла не было. Было ясно, что деньги он нам вернуть ни за что не позволит. Мы молча пересчитали купюры. Тридцать тысяч долларов. Неплохо.

За окном громыхнуло, потом мелькнула молния. Мы пошли на кухню. Нарезав лук, сквозь слезы, Беатриса прервал затянувшееся молчание и спросил:

– Народ, кто знает, сколько стоит операция по перемене пола?

Ни я, ни Жанна не были специалистами в этой области.

Жанна, сообразив, куда клонит отец, начала говорить о том, что на эти деньги они могли бы купить квартиру и наконец зажить отдельно. Беатриса насупился. Поругаться им не дал дверной звонок. Мы дружно высыпали в коридор.

На пороге нарисовался Индиана. Вид он имел затрапезный. Все лицо было покрыто синяками и ссадинами, под носом коричневой корочкой запеклась кровь.

– Где она?! – прямо с порога крикнул он.

Я взял папку с прозрачным верхом, вынул журнал, и нашел в статье о Париже вожделенный календарь. Джонс аккуратно взял его у меня, внимательнейшим образом осмотрел реликвию, потом прижал к груди, плюхнулся на пол и разрыдался.

Мы тактично оставили его один на один со своим счастьем.

Когда Индиана вошел в кухню, Жанна спросила:

– Это тебя менты так разрисовали?

– Нет. Сосед по камере.

«Везде одно и то же», – подумал я. Потом мне в голову пришла шальная мысль.