столько, не станет подозревать других, ибо явно самое ясное доказательство их клеветы. Под предлогом доноса стараются отнять хлеб у Церкви и доставить его арианам. Это всего более падает на виновников сего заговора и на их предводителей, которые не отказались, как обвинять Афанасия в убийствах, о которых ложно доносили царю, так и отнять пропитание у служителей Церкви, чтобы самим делом доставить выгоды еретикам.

19) Послали мы к вам и свидетельство сослужителей наших в Ливии, Пентаполе и Египте, чтобы и из сего узнали вы возведенную на Афанасия клевету. Все это делают они для того, чтобы, когда уже благочестно мудрствующих страх заставит молчать, введена была ересь злочестивых ариан.

Но благодарение вашему благоговению, возлюбленные, потому что неоднократно писали вы, предавая анафеме ариан, и не даете им места в Церкви. Обличения же Евсевиевых приверженцев искать не далеко. Ибо вот, после первых посланий их об арианах, с которых послали мы списки, явно возстановляют они против Церкви целою Вселенскою Церковию преданных анафеме ариан, поставили им епископа, угрозами и страхом производят разделения в церквах, чтобы везде иметь споспешников своего злочестия. Посылают к арианам диаконов, которые явно присутствуют в их собраниях, пишут к ним и приносят от них списки и, раздирая единство Церкви, пребывая с ними в общении, разсылают всюду письма, в которых восхваляется ересь, отвергают же церковное учение, как можете видеть из того, что писали они к Римскому епископу, а может быть, и к вам.

Что это не должно остаться безнаказанным, – примечаете и вы, возлюбленные, ибо это ужасно и чуждо учению Христову. Посему-то, сошедшись вместе, написали мы к вам, прося ваше о Христе благоразумие принять это исповедание и поскорбеть о соепископе нашем Афанасии, вознегодовать же на Евсевиевых приверженцев, решившихся на такия дела, не попустить, чтобы такая их злоба на Церковь и такое лукавство имели долее силу. К вам взываем: будьте судьями таковой неправды, помня апостольское слово: измите злаго от вас самех (1 Кор. 5, 13). Ибо сделанное ими подлинно лукаво и недостойно общения. Посему не обращайте внимания, если и снова будут писать вам против епископа Афанасия; все, от них выходящее, лживо, хотя на письмах их будут имена и египетских епископов. Ибо явно, что не мы подпишем, а мелетиане, всегдашние раскольники, доныне смущающие Церковь и производящие в ней мятежи. Они допускают незаконныя поставления почти даже язычников и делают такия дела, о которых стыдно и писать, о чем можете узнать от посланных нами вручителей этого послания.

* * *

20) Так писали египетские епископы ко всем и к епископу Римскому Юлию. Но и Евсевиевы приверженцы написали также к Юлию и, думая устрашить нас, просили дозволения созвать Собор, и на нем самому Юлию, если пожелает, быть судьей. Посему, когда прибыл я в Рим, Юлий не без причины отписал и к Евсевиевым приверженцам, послав двоих своих пресвитеров, Елпидия и Филоксена. Они же, услышав обо мне, пришли в смущение, потому что не ожидали моего прибытия в Рим, и стали отказываться, представляя неудовлетворительные предлоги, лучше же сказать, убоявшись, чтобы не обличили их в том, в чем признались Валент и Урзаций. Наконец, более пятидесяти епископов собралось там, где имел собрания пресвитер Витон: они выслушали мое оправдание, постановили принять меня в общение и любовь, изъявили же негодование к ним, и просили Юлия написать об этом к Евсевиевым приверженцам, которые сами писали к нему. Он написал и отправил свое послание через комита Габиана.

ПОСЛАНИЕ ЮЛИЯ

Данию, Флакиллу, Наркису, Евсевию, Марину, Македонию, Феодору и прочим с ними писавшим к нам из Антиохии, возлюбленным братиям, Юлий желает о Господе радоваться.

21) Прочел я письмо, принесенное пресвитерами моими Елпидием и Филоксеном, и подивился. Мы писали с любовию и сознанием истины, а вы отвечали с любопрением и вопреки приличию. Письмо доказывает презорство и высокомерие писавших, а это чуждо Христовой вере. Писанное с любовию требовало равнаго воздаяния, то есть ответа, писаннаго также с любовию, а не с любопрением. Не признак ли это любви – послать пресвитеров, которые бы оказали сострадание к страждущим, пригласить писавших о своем желании прийти, чтобы все, вскорости получив решение, могло быть исправлено, и братия наши не страдали, и на вас не клеветал кто-нибудь? Но не знаю, что расположило вас к такому поведению, которое нас заставило думать, что притворно и с какою-то насмешкою употреблены ваши изречения, которыми думали вы почтить нас. Да и посланные пресвитеры, которым надлежало возвратиться с радостию, возвратились, напротив того, опечаленные тем, что видели там. И я, прочитав послание ваше, по долгом размышлении удерживал письмо у себя, думая, впрочем, что придет кто-нибудь, и не будет нужды в письме, которое, сделавшись известным, может оскорбить многих из здешних. Когда же никто не пришел, – нужно стало показать его. И признаюсь вам, все удивились и близки были к неверию, что точно вами это писано, потому что письмо показывало более любопрительность, нежели любовь.

Если писавший ответ хотел отличиться искусством в слове, то подобный труд должен быть предоставлен другим; в делах же церковных нужны не отборныя слова, но апостольския правила и старание не соблазнить даже единаго от малых в Церкви: уне ему есть, по церковному слову, да жернов осельский обесится на выи его, и потонет… аще да соблазнит от малых единаго (Матф. 18, 6. Лук. 17, 2). Если же такое письмо произошло от того, что некоторые были оскорблены низкими друг с другом поступками (не хотелось бы сказать, что эта мысль была у всех), то приличнее было бы вовсе не оскорбляться, не попускать, чтобы солнце зашло в оскорблении вашем, по крайней же мере, не надлежало доходить в оскорблении до того, чтобы обнаружилось оно и письменно.

22) Ибо что было оскорбительнаго, или чем из писаннаго нами справедливо могли вы оскорбиться? Тем ли, что приглашали мы прийти на Собор? Но это, скорее, надлежало принять с радостию. Уверенные в том, что ими сделано и о чем, как сами говорят, произнесен ими суд, не негодуют, если суд их подвергается изследованию других, а напротив того, не сомневаются в том, что никак не окажется несправедливым, о чем разсудили они справедливо. Посему и епископы, сошедшиеся на великом Никейском Соборе, не без Божия изволения согласились – разсуждения одного Собора подвергать изследованию на другом, чтобы и судящие, имея пред очами другой будущий суд, производили изследование со всею осторожностию, и судимые