– Вот оно. Вы не успеете их блокировать. Кто-то вырвется. Мы должны добраться до здания «Сир энд Кор».

– Это там, где…

– Где происходит то, что происходит. Все это… – я указал на окно. Мы услышали звон разбивающегося стекла, крики, рев автомобилей, звуки рукопашной. – Это – обманка.

На улицах, по которым мы шли, билась в предсмертных судорогах маленькая революция, которая умерла, не успев родиться, но еще об этом не знала. Но эта агония по-прежнему представляла опасность, и поэтому мы были в боевой готовности. Никакой комендантский час не смог бы сдержать эту панику.

Люди в обоих городах бежали; на улице впереди нас громкоговорители сообщали на бешельском и иллитанском о том, что действует карантин. Кто-то бил окна. Некоторые из тех, кого я видел, бежали скорее весело, чем напуганно. Не объединители – подростки, бросающие камни и тем самым совершающие свое самое страшное правонарушение в жизни, создавая крошечные проломы в чужом городе. Улькомская пожарная бригада спешила по улице на своей блеющей машине туда, где светилось ночное небо. В нескольких секундах за ней следовала бешельская машина; они по-прежнему пытались соблюдать различия; одна команда сражалась с огнем в одной части здания, вторая – в другой.

Этим детям стоило побыстрее убраться с улиц, потому что повсюду были люди Пролома – невидимые для большинства и, как обычно, действующие скрытно. На бегу я замечал их: они двигались целеустремленно, словно хищники, словно Ашил и я. Я видел их потому, что в последнее время натренировался их замечать, а они видели меня.

Мы заметили отряд объединителей. Я был потрясен, даже после нескольких дней жизни между городом и городом, увидев, что они действуют сообща. Их одежда, несмотря на их панк-рокерские куртки и нашивки, четко заявляла тем, кто настроен на городской семиозис, о том, что эти люди либо из Бешеля, либо из Уль-Комы. А теперь они были вместе, они шли от дома к дому, покрывая стены граффити в смешанном бешельско-иллитанском стиле, выводя на обоих языках слова – идеально читаемые, хотя и несколько вычурные: «ВМЕСТЕ! ЕДИНСТВО!»

Ашил потянулся за оружием. Он подготовил его еще до нашего выхода, но я не успел его разглядеть.

– У нас нет времени… – начал было я, но из теней вокруг бунтовщиков даже не появились, а скорее сфокусировалась небольшая группа. Пролом. – Как у вас получается так двигаться? – спросил я.

Аватары были в меньшинстве, но они бесстрашно двинулись на эту группу, и резко – не эффектными, но весьма брутальными бросками и захватами – обездвижили троих. Остальные перестроились, и тогда люди Пролома достали оружие. Я ничего не услышал, но двое объединителей упали.

– Господи, – сказал я, но мы уже двинулись дальше.

Ловким движением руки Ашил открыл ключом какую-то машину, выбранную по неизвестным мне критериям.

– Садись. – Он оглянулся. – Подобные операции лучше проводить так, чтобы это никто не видел. Они их переместят. Это чрезвычайная ситуация. Оба города теперь в Проломе.

– Господи…

– Только там, где этого нельзя избежать. Только для того, чтобы взять под контроль города и Пролом.

– А беженцы?

– Есть и другие возможности. – Он запустил двигатель.

Машин на улицах было мало. За каждым углом нас подстерегали неприятности. По улицам двигались небольшие группы людей Пролома. Если кто-то из них пытался остановить нас, то Ашил просто смотрел на него, доставал свой знак или выстукивал пальцами какой-то тайный код. Все понимали, что он – аватар, и пропускали нас.

Я умолял его взять с собой больше людей.

– Они не пойдут, – сказал он. – Не поверят. Я должен быть с ними.

– Вы о чем?

– Сейчас все разбираются с этим. У меня нет времени на споры.

Вдруг мне стало предельно ясно, насколько мало людей Пролома, насколько тонка эта линия. Они придерживались принципов демократии, децентрализации и самоуправления, и это означало, что Ашил мог выполнять это задание, поскольку я убедил его в том, что это важно. Однако из-за кризиса мы остались в одиночестве.

Ашил повел машину через многополосное шоссе, через натянутые границы, объезжая небольшие очаги анархии. На углах стояла милиция и полиция. Иногда из ночной темноты появлялись аватары Пролома и отдавали приказы местной полиции – забрать какого-нибудь объединителя или труп, что-то охранять – и снова исчезали. Дважды я видел, как они вели куда-то напуганных североафриканцев – беженцев, которые стали инструментами создания хаоса.

– Этого не может быть, мы… – Ашил прервал себя и коснулся наушника: ему пришло новое сообщение.

Когда все закончится, появятся лагеря, набитые объединителями. Исход дела уже был предрешен, но объединители все еще пытались поднять на борьбу население, крайне негативно к ним настроенное. Наверное, их пьянила возможность перейти через границы и встретить своих зарубежных товарищей на улице, которая внезапно стала единой, создать – хотя бы на несколько секунд – свою собственную страну, ночью, перед начертанным на стене лозунгом и разбитым окном. Наверно, они уже знали, что народ не пошел за ними, но, несмотря на это, не растворились в своих городах. Как они могли вернуться? Честь, отчаяние или храбрость заставляли их действовать.

– Этого не может быть, – сказал Ашил. – Глава «Сир энд Кор», какой-то чужак никогда не смог бы это организовать… Мы… – Он прислушался к тому, что ему сказали по телефону, и его лицо застыло. – У нас потери среди аватаров.

В войне между теми, кто стремится объединить города, и силой, которой поручено их разделять, пролилась кровь.

«ЕДИНСТВО» – это слово не успели дописать на здании Унгир-Холла, оно же – дворец Сул-Кибай, так что теперь на здании была написана какая-то бессмыслица. Краска еще не успела засохнуть. Кварталы, которые в Бешеле были деловым центром, совсем не походили на свои аналоги в Уль-Коме. Штаб-квартира компании «Сир энд Кор» находилась на берегах реки Колинин; открытие ее филиала стало одной из немногих успешных попыток оживить умирающий док Бешеля. Мы проехали мимо темной воды.

Стук, доносившийся с пустого неба, заставил нас поднять глаза. Мы увидели одинокий вертолет, подсвеченный своими собственными мощными прожекторами.

– Это они, – сказал я. – Мы опоздали. – Однако вертолет летел с запада, к реке. Он не увозил пассажиров, а летел за ними. – Вперед.

Даже в такую ночь, полную событий, меня поражало умение Ашила вести машину. Он свернул на темный мост, поехал против направления движения по односторонней бешельской улице, пугая прохожих, затем по пересеченной площади, а затем по улице в Уль-Коме. Я выглядывал из окна, следил за тем, как вертолет садится между домами у реки в полумиле от нас.

– Он сел, – сказал я. – Действуйте.

Это был перестроенный склад, по обеим сторонам от которого стояли надутые газовые комнаты улькомских зданий. На площади никого не было, но в здании «Сир энд Кор», несмотря на поздний час, горели огни, а у входа стояли охранники. Когда мы вошли, они агрессивно двинулись к нам. Фойе было выложено мрамором и подсвечено люминесцентными лампами. Логотипы «СК» из стали висели на стенах, словно картины, а на столах рядом с диванами лежали журналы и корпоративные отчеты, сделанные в виде журналов.