— Кхе-кхе, — демонстративно-небрежно кашлянул я. — Кажись, простуда у меня. Может, ОРЗ, а, может, ОРВИ. Придется, как видно, больничный брать. Недели на две.

Сняв голову, по волосам не плачут.

— Стоп-стоп-стоп, — подняла руки вверх в примирительном жесте Ольга Михайловна. — Как мне кажется, у данной ситуации есть мирные пути разрешения, те, где никому не надо будет увольняться.

Э, тетка, это ты запоздала. Надо было раньше думать. Даже если теперь я дам свое согласие на помощь тебе, мне все одно тут не быть. Меня теперь отдел по работе с персоналом живьем сожрет, при поддержке службы безопасности. Так нервы вымотают, что легче уйти будет, чем от ударов со всех сторон уворачиваться.

— Если Смолин сделает то, что вы у него просите, возможно, я изменю свое решение, — подумав, изрек предправ. — Хотя штрафа в любом случае ему не избежать.

— А штраф за что? — удивился я.

— Неподчинение прямому приказу руководства, — вместо шефа сказал Волконский. — Это, Смолин, самый главный проступок из тех, что возможны в трудовом коллективе. И не только в нашем, а вообще.

Вот ведь как интересно. Слово «неподчинение» я совсем недавно уже слышал, и произнес его Хозяин кладбища, в аналогичной ситуации. Условно аналогичной, разумеется.

Миры разные, а замашки у власть предержащих одинаковые. Сделай чего не по их воле — и ты попал. С той, правда, разницей, что на мнение Костяного царя мне не плевать, потому что он полезен. А вот на этих… Решение принято, так что все стало куда как проще.

— Тут банк, а не армия, — весело сообщил я ему. — Всех под одну гребенку не подстрижешь.

Председатель правления печально посмотрел на женщину, как бы говоря: «Ну, вот что тут поделаешь?»

— Вы не оставите нас? — внезапно попросила моих теперь уже почти бывших руководителей Ряжская. — Мне кажется, в дальнейшей перепалке конструктива будет немного.

— Логично, — согласился с ней предправ. — Если я вам еще понадоблюсь, Ольга Михайловна, то скажите об этом Волконскому, он будет ждать за дверями переговорной. Смолин, когда освободишься, сразу можешь идти в отдел по работе с персоналом, там тебя будет ждать чистый лист бумаги формата А4 и ручка. Я позвоню, предупрежу их.

Мне очень хотелось уточнить у него, какой именно будет ручка — чернильной или гелевой, но я не стал этого делать. Во всем меру надо знать.

И мы снова остались с женщиной наедине. Она смотрела на меня, я на нее.

— Мне кажется, что я поступила не слишком правильно, — первой начала разговор она. — Но моей вины в том немного, это Алла неверно вас оценила. Она почему-то была уверена в том, что вы достаточно покладистый и контактный молодой человек. Ошиблась. Вы, юноша, бунтарь, по непонятной причине попавший в данное учреждение. Будь я лет на двадцать помоложе, непременно бы с вами пофлиртовала, я всегда любила плохих мальчиков.

Попытка засчитана, но заход слабоват. Подобными штуками меня не пробьешь.

— Следовало начать с другого, — продолжила женщина, выждав с полминуты и не увидев какой-либо реакции с моей стороны. — Надо было вам объяснить, зачем мне понадобилась ваша помощь. Дело в том, что моя мама умерла внезапно. Так случается, знаете ли. Она всегда была очень здоровым человеком, регулярно обследовалась у очень хороших врачей, но оторвавшийся тромб, увы, иногда заканчивает наши дни на Земле вдруг, без какого-либо объявления.

— Скорблю с вами, — дежурно откликнулся я.

— За несколько дней до этого мы с ней очень сильно повздорили, — печально сообщила мне Ряжская. — Очень. Со взаимными обвинениями, с обещаниями никогда больше друг с другом не общаться. Так и вышло, больше не общались, и это никогда уже не исправить. Так вот все эти три года не было ни дня, чтобы я не думала о том, что осталась непрощенной своей мамой. Нет, в душе я знаю, что, уходя, она не держала на меня зла, но мне надо это знать наверняка.

А ведь не врет. Правда не врет. Есть вещи, которые не сыграешь, будучи даже очень хорошей актрисой.

Черт, ну вот как мне изжить из себя эту проклятую жалость?

— Я не экзальтированная дура, — продолжала Ряжская. — Мне прекрасно известно, что подавляющее большинство экстрасенсов, колдунов и ведуний — это просто хорошие психологи. Ну или просто мошенники. И все равно я обращалась к ним, потому что ничего другого не оставалось. Знали бы вы, как надо мной потешался мой муж. И это ведь еще он не знает, сколько денег я на подобное спустила. Но это ладно, главное — результат. Его же, увы, как не было, так и нет. А потом Алла рассказала мне о том, как вы помогли ей с ключом, и мне стало предельно ясно, что кто-кто, а вы точно не мошенник. Да и произошедшее здесь данный вывод отлично подтверждает. Вы в состоянии мне помочь, но не желаете этого делать. Не знаю почему, но не желаете.

Я снова промолчал, хотя, наверное, и не стоило бы. По сути, я только что подтвердил правильность ее выводов.

— Давайте так, — сказала Ольга Михайловна. — Во-первых, я исправлю допущенную мной ошибку. Я скажу Сергею Станиславовичу, чтобы по отношению к вам не предпринимались никакие репрессивные меры.

Смешная, наивная женщина. Да он тебе что угодно пообещает, вот только мне от этого легче не станет.

— Не улыбайтесь, — попросила женщина. — Я не настолько наивная, как вы сейчас подумали. Мне прекрасно известны условия кадровых игрищ. Я не стану его о чем-то просить, я просто скажу, что вы с сегодняшнего дня мой личный менеджер в этом банке, вот и все. И смею вас заверить, этого будет достаточно.

А вот это сработает.

— Я бы, наверное, могла поговорить и о новой должности, и новой зарплате, но пока этого делать не стану. — Ряжская подалась чуть вперед. — Данный разговор разумнее будет отложить на потом, когда компания моего мужа станет акционером этого банка. Поверьте, это решенный вопрос, так что ждать придется недолго. И когда начнутся кадровые перестановки, я про вас не забуду. А они начнутся, ведь мы заходим сюда с большими деньгами и правом решающего голоса.

Посмотрев на Ряжскую, я чуть качнул головой, а после постучал себя по уху, давая ей понять, что, возможно, нас слушают. И даже записывают.

— Плевать, — отмахнулась та. — Бога ради. Так вот — это я сделаю в любом случае, просто чтобы исправить свою ошибку. А вот ваше будущее назначение зависит напрямую от вашего же решения. Как, впрочем, и некая премия за труды. Например, вот такая.

Женщина взяла из прозрачного квадрата, стоявшего на столе, листок бумаги, ручку и написала на нем цифру «3», к которой после добавила пять нолей.

По ходу, у меня появился личный тариф. Ее подруга заплатила мне столько же.

И это был уже веский аргумент. Чего она сразу с него не начала? Я бы, может, и кочевряжиться не стал.

Стоп.

А ведь это двухходовка. Классика жанра. Она специально устроила весь этот балаган с предправом, чтобы после выйти на эту беседу. Не кнут и пряник, но близко к тому.