Машины шли сквозь ночь, уходя с места жуткого боя, увозя на броне мертвых и живых, увозя тяжесть очередной проигранной схватки.

А еще в командирской машине везли тщательно завернутый в брезент предмет, который вполне возможно станет вестником грозных и неумолимых перемен в судьбе не только маленькой колонии землян, но и всего этого мира…

Мира, который уже подходил к черте, что разделит судьбу на «до» и «после».

Горы Летящего Льва. Мартийское плоскогорье. Охотничье стойбище

Уже занимался рассвет, когда Кири, откинув покрывало, поцеловала живот чужака, там, где расходился звездой с извилистыми лучами шрам от удара лапой мерзкого каа-рсатха.

Этот удар едва не отнял у нее Тол'йю, но он же удивительным образом подарил ей этого человека.

После того как Кири неделю кряду кормила его свежей печенкой, поила травяными отварами и замазывала рану пережеванными побегами черемши и кровохлебки, парень довольно быстро поправился. Спустя две недели чужой воин уже сам смог ходить, и она стала оставлять его на хозяйстве на своей охотничьей стоянке.

В конце третьей он уже споро помогал девушке со шкурками каменных хорей и серебристо-черных маргутов. А когда его руки обрели былую силу, подсобил ей разделать подстреленного кабана.

На исходе четвертой недели он вполне освоил наречие Кири, сильно отличающееся от нижнего языка, который Тол'йа называл почему-то общим или всеобщим.

А на пятую неделю она окончательно поняла, что ей от чужака надо.

И однажды ночью девушка познала любовь человека из иного мира.

Губы Тол'йи ласкали ее тело без устали. И это было самой щедрой наградой за спасение, которую только получала юная охотница. Тол'йа был не только неплохим воином, но и нежным любовником. Кири не была девушкой и даже была помолвлена, три месяца прожив в доме охотника Роту, задавленного берглом.

Но только с этим человеком она узнала, сколь много нового можно почерпнуть из соитий.

И позавидовала женщинам, к народу которых принадлежал ее мужчина.

Не раз Кири, поглаживая кудри дремлющего на подстилке воина, с грустью размышляла о том, сколь пустой станет ее жизнь после того, как он покинет девушку, чтобы вернуться в дружину своего князя.

Занимался рассвет.

Ее раскосые глаза прищурились, охотница прислушалась к шуму леса за стенами шалаша. Она сбросила с себя лосиную шкуру, служившую им одеялом, и резво соскочила с лежака.

Открыл глаза и Смагин. Повернул голову, посмотрел на девушку с немым вопросом. Та спокойно потянулась, совершенно не обращая на него внимания, будто находилась в их жилище одна. Она всегда так себя вела: если что-то делала, то делала так, как хотела.

Анатолий невольно залюбовался ею: худощавая, стройная, и вместе с тем широкая в кости смуглая девушка не переставала его восхищать.

— А вот и ты, — пробормотала Кири.

— Ты давно проснулась?

— Раньше тебя, — сказала она. — Просто лежала и любовалась. Ты красивый.

Он смутился.

Месяц с небольшим они вместе, хотя кажется, что прошел уже чуть ли не год.

Спали вместе, ели вместе, вместе добывали пишу, хлопотали по дому. По утрам Кири, проснувшись первой, деловито одевалась и уходила. И пропадала на день, а то и на два, чтобы вернуться с добычей.

Они прекрасно ладили и ночью и днем, хотя Смагин знал на ее языке от силы три-четыре десятка слов, а Кири на его языке, похоже, вообще не говорила.

Как была нагая, Кири вышла на улицу. Рядом с дверным косяком, прислонившись к стене, ожидал хозяйку неоднократно испытанный в деле короткий, отменно сбалансированный дротик с наконечником из серой сточенной бронзы — острой и на редкость прочной.

Анатолий глубоко вздохнул. Задержал дыхание, весь обратился в слух. Услышал, как скрипнула галька под босой ногой. И более ничего. Ничего особенного.

За легкой стеной обычный легкий утренний бриз лесного океана, именуемого тайгой. Те же звуки, что и всегда на восходе солнца, в час, когда ночные твари уже залегли в норы, а дневные только-только проснулись, когда свежа роса и воздух хрустально чист, над болотом тает белый саван тумана, а смола на седых стволах похожа на янтарь.

Медленно выдохнув распирающий грудь воздух, солдат протер глаза кулаками, потянулся всем телом и нехотя слез с топчана, с мягкой медвежьей шкуры, заменявшей матрац.

Кири была стройна, но невысока. Ее руки были руками охотницы — сильными и мускулистыми. Ее волосы были собраны в пучок, перевитый кожаными лентами, а иногда лежали на плечах двумя медными волнами.

Лицо девушки светилось жизнью, и какая-то глубинная, истинная чистота отражалась в бездонных серых глазах. Грудь Кири походила на два не вполне созревших яблока. Но это не делало охотницу непривлекательной, а, напротив, сообщало ей некую особую прелесть.

Ласки девушки были терпки и манящи, словно хорошее вино. Кожа была нежнейшим шелком, а ее шепот — откровенной и манящей песнью Любви.

Кири отличалась большим тактом и обычно была молчалива. Пристальный взгляд ее глаз, наверное, мог выдержать не каждый, но когда она глядела на Анатолия, обыкновенная ее замкнутость сменялась сочувствием. Вечерами, когда они с девушкой сидели у костра, то большей частью молчали. Кири не терзала его расспросами и не приставала с глупыми россказнями.

Но вот теперь ей надо возвращаться домой — со шкурками, с запасом высушенных мускусных желез горных росомах, с драгоценным мумие, случайно найденным в пещере.

Разумеется, Смагин взялся сопроводить ее в родную деревню, ибо, как он объяснил, его дружина ушла уже очень далеко.

Хотя, честно говоря, Анатолию не хотелось гостить в деревне Кири, что он обещал, поддавшись ее настойчивым просьбам, которыми она донимала его на всем протяжении их утомительного спуска. На то было множество причин.

И, прежде всего, как он подозревал, его наверняка захотят оставить в деревне навсегда. В здешних горах никогда не бывает слишком много мужчин, и чужак будет нелишним. У чужака дела и у него есть дом? Это его проблемы — тем более что хотя мужчин у горцев нехватка, зато есть много строгих табу и обычаев — и что касается отношений мужчины и женщины в том числе. Вот, к примеру, если чужака спасла девушка, а он вместо благодарности попользовался ею, да еще жениться не хочет… Что с ним нужно сделать за такое? Правильно, отправить туда, откуда его вытащила девица… Но, давши слово, держись. Там видно будет.

Позавтракав, они пустились в дорогу.

На исходе второго дня из-за отрогов Старого хребта показалась деревня.

— Тол'йа, — сказала встревоженная Кири, указывая в сторону селения, — там что-то неладно.

Анатолий посмотрел вниз, напрягая зрение.