записки, – влезла Барча. – Отец… святой… – прибавила мавританка, стараясь сделаться как можно меньше под суровым взглядом священника, – превосходительство… светлость…

– Нет, записки не было, – подтвердил Уго, знаками приказывая Барче помолчать.

Тем же утром девочку окрестили. «Мерсé», – чуть поразмыслив, произнес Уго. Ее будут звать Мерсе. Стоя в баптистерии, сбоку от главного входа, между часовнями Святой Лусии и Святого Лоренсо, Уго посмотрел на большой алтарь, на Деву у Моря. «Я делаю что-то плохое?» – тихо вопросил он, а потом отец Пау погрузил девочку в купель, которой служил древний мраморный саркофаг святой Эулалии, мученицы и покровительницы Барселоны. «Мерсе Паула», – пропел священник: вторым именем он нарек девочку в свою честь, следом Пау пропел еще пять или шесть имен (Уго сбился со счета), соответствующих тем бенефициатам церкви Святой Марии, которые выступали в роли восприемников девочки, хотя вначале, узнав о странных обстоятельствах ее появления, и отказывались от такой чести. «Я им пообещал щедрое вознаграждение», – шепнул по секрету отец Пау. Обещание платы победило предрассудки, и все пожелали участвовать в таинстве.

Уго снова встретился с Девой лицом к лицу, уже выходя из храма с окрещенной малышкой на руках и оставшись в долгу перед священниками. «Что Ты теперь скажешь, Дева у Моря?» Уго снова искал на Ее лице улыбку, о которой столько рассказывал мисер Арнау, но не нашел и следа. Мерсе больше не плакала, только поскуливала. Малютка выглядела усталой и обессиленной. Снаружи их дожидалась Барча, и Уго с тревогой протянул ей свою ношу, требуя, чтобы мавританка как-то поправила дело.

– Не беспокойся, хозяин, – подбодрила Барча, принимая девочку. – Иди за мной.

Уго вслед за Барчей обогнул церковь со стороны улицы Монкада, на которую выходили дворцы знатных и богатых горожан.

– Мы идем искать кормилицу, – объявила Барча.

– Куда?

– На ту улицу, где dides, то бишь кормилицы.

Они прошли по улице Монкада до Кордерс, там повернули налево, к площади Льяна. Не доходя до площади, свернули в переулок, где и находился так называемый постоялый двор Дидес – там селились кормилицы, пришедшие в Барселону из других мест.

– Нужна молодая и здоровая, лучше чтобы с гор, чистая и немаленькая, – шепнула Барча.

– А молоко? – беспокоился Уго.

– С молоком я уж разберусь.

Когда они вошли на постоялый двор, им навстречу поднялось сразу несколько женщин, некоторые с младенцами на руках. Барча без колебаний прошла прямо к дородной молоденькой смуглянке; разговор занял не больше минуты. Уго смотрел на них от дверей, не отваживаясь войти в помещение, заполненное женщинами.

– Ее зовут Аполония, – представила мавританка; другие кормилицы уже рассаживались по своим местам. – Вот она-то и будет кормить Мерсе. Денег будем платить, сколько у вас принято, – сообщила Барча Аполонии и передала девочку с рук на руки.

И прямо в зале, даже не присев, девушка достала левую грудь и прошлась соском по ротику Мерсе так, чтобы малышке захотелось присосаться.

Они вернулись обратно по улице Кордерс, пересекли площадь Льяна и через улицу Бория вышли на площадь Блат. А оттуда было рукой подать до Сант-Жауме, где находился Городской Дом.

– Откуда ты знаешь, что она окажется хорошей кормилицей? – спросил Уго по дороге.

Мавританка шагала рядом с ним, Аполония – позади.

– Да я на них много лет смотрю. И со многими жила бок о бок. У Аполонии недавно дочка померла. Она молодая, здоровая, и молока у нее на двух младенцев хватит.

– А опыта?

– Она уже два раза была матерью.

– И покинула детей?

– Им деньги нужны.

Уго обернулся. Девочка сосала грудь. Парень замотал головой: еще и полдня не прошло, а он уже пообещал вознаграждение священникам и кормилице для чужого ребенка.

Помимо денежных обязательств, Уго был вынужден сносить издевательства и укоризненные взгляды в Городском Доме, дожидаясь, пока викарий, чиновники и альгвасилы проверяли, не сообщал ли кто о пропаже новорожденной девочки. «Крещена?» – «В Святой Марии у Моря?» – «Как зовут девочку?» – «А тебя?» – «А мать?» – «Уверен?» – «Чем ты занимаешься? Где живешь?» Уго ответил на все вопросы. В конце концов все пришли к заключению, что даже сумасшедший не станет брать на себя заботы о таком маленьком создании, если это не его ребенок.

Вернувшись домой, Уго уступил женщинам и малютке одну из двух комнат на верхнем этаже. Только тогда он заметил, что узелка Доминго, в котором болгарин хранил верхнее платье, подаренное хозяином, и письмо об освобождении, – этого узелка нет на месте. Доминго не видели на винограднике уже два дня.

– Ты не должен был предоставлять свободу тому, кто за нее не борется и ее не заслуживает, – пожурила его Барча, поняв, почему хозяин неподвижно стоит перед тюфяком болгарина.

Уго не сдвинулся с места. Он не хотел даже думать, что будет, если его опасения окажутся правдой.

– Хозяин, что стряслось?

Уго не ответил. От страха у него засосало под ложечкой. Парень облизал пересохшие губы, но и язык внезапно сделался сухим и шершавым.

– Хозяин?

Уго прошел в угол, где один камень выдвигался из стены: в этом тайнике он хранил все свои деньги – то, что осталось после покупки рабов, то, что прислал ему Бернат, и долю, предназначенную Святой Марии. Уго решил не передавать эти деньги на хранение Раймундо, чтобы не объяснять, откуда они взялись. Камень оказался на месте, и Уго с облегчением вздохнул. Может быть, он зря волновался? Но вот когда трясущиеся руки выдвинули камень, оказалось, что дыра в толстой старинной стене пуста: мешки с деньгами исчезли.

– Чертов сукин сын!

Уго пошел к викарию и донес на Доминго.

– Так много денег пропало? – изумился чиновник.

– Я продаю хорошее вино, – кратко пояснил потерпевший.

– Наверняка он уже очень далеко. Вряд ли будет дожидаться, пока мы его схватим.

Уго обреченно кивнул. Выходя из замка викария, он сокрушенно повторял его последние слова: «И что ты выиграл, освободив этого парня? Будь он рабом – не посмел бы тебя обокрасть и сбежать».

С площади Блат Уго по улице Бория направился на улицу Флассадерс. Висящая при входе сосновая ветка указывала, что здесь находится таверна и вино продается в розницу. Даже радушные объятия Андреса Бенета не помогли Уго позабыть о мерзавце-болгарине.

– Мне очень нужны деньги, – ответил Уго на вопрос, что заставляет его продавать часть вина с виноградника близ огорода Вилаторты.

– Не знаю, найдется ли у меня такая сумма, – задумался Бенет.

Уго окинул взглядом таверну, занимавшую нижний этаж дома, выстроенного больше из дерева, чем из камня. Здесь стояли бочки с вином Уго, но хозяину дозволялось продавать одновременно только два сорта вина – одно