В наступившей вслед за этим тишине раздался робкий голосок чворка:

– А чего такого, если вторые перчатки? Я однажды проглотил маленькую бархатную перчатку, которая пахла духами, похожими на рассыпанные розовые лепестки, но она была только одна…

– Так это ж не кто-нибудь сказал, а Крысиный Вор! – возмущенно перебил оппонента Шнырь. – Если бы кто-то другой так говорил, тогда бы ничего, а Хватантре Коварнайдо сказал это не просто так, а в своей мерзкой злобе и подколодном лицемерии! Это он, значит, вещает, как мы все должны перчатки носить, и каждое его слово так и сочится гадючьим ядом, а если его послушаешь и станешь вторые перчатки поверх первых доверчиво надевать, тут-то он и выхватит у тебя крыску, и больше ты ее не увидишь! Понял, пузатая бестолочь?

– Понял, – растерянно пробормотал чворк, хотя было ясно, что суть до него не дошла: чворки только и умеют, что глотать оброненные людьми мелкие вещи, соображают они туго.

Обычно они заводятся в человеческом жилье сами собой, но у такого мага, как Тейзург, просто так не заведешься. Тот внезапно решил, что у него дома тоже должен быть чворк, и велел тетушке Старый Башмак подыскать подходящего – «не какое-нибудь перекормленное вместилище домашних отбросов, а милого, симпатичного чворка, не лишенного разборчивости и эстетического чутья». Тухурва, зная, как ему угодить, аж целый список составила, и вскоре приглянувшегося господину чворка водворили на новое место. У него было круглое румяное личико, пухлые ручки, будто лакированные улиточьи рожки, а за спиной желто-коричневая в зеленую полоску раковина, в которой он прятался целиком, когда смущался или чего-нибудь пугался. Наивняк, одним словом.

– Ничегошеньки ты не понял! – пренебрежительно фыркнул Шнырь. – А вы знаете о том, что по цвету волос можно судить о характере? Это я сам вывел из своего жизненного опыта! Вот ежели волосы черные, – тут он провел пятерней по жесткой щетине у себя на голове и на загривке, – это свидетельствует об отваге и находчивости, если пегие, как у тетушки тухурвы, – об уме и рассудительности, а если рыжие, как у злобного крысокрада, – о неизмеримой мерзостности натуры!

– А если разноцветные, как у господина Тейзурга? – хихикнула снаяна.

– Да, и если волосы сегодня черные, завтра синие, послезавтра фиолетово-зеленые, как у него, о чем это свидетельствует? – прошелестела вторая.

Они устроились в самом темном углу и напоминали светящиеся хрустальные статуэтки полудев-полузмей, еще и хвостами переплелись. На самом деле этот «хрусталь» в любой момент мог растечься голубовато-белесым туманом, ускользнуть сквозь пальцы. Впрочем, ускользнуть от господина им не удалось. Когда Тейзург минувшим летом добрался до обитавшей в городских катакомбах компании народца, которая по неведению покусилась на то, что принадлежало ему, оттуда никто не ушел, и эти две снаяны попали к нему в рабство вместе с тетушкой Старый Башмак и шайкой Вабро Жмура. В отличие от вольнолюбивых гнупи они об этом ничуть не жалели.

Снаяны живут по-настоящему в царстве снов и затягивают людей в сонные кошмары, чтобы через их страх кормиться жизненной силой. Что этим зыбким существам явь? И что им свобода – они даже слова такого не понимают.

До того как Тейзург стал их покровителем, эти две снаяны перебивались кое-как, поскольку смертные защищаются от их племени амулетами, зато теперь им раздолье – донимают тех, на кого укажет господин. В последнее время их регулярно посылали к тому самому графу Ваглеруму, который победил Тейзурга на дуэли. Гнупи по этому поводу вдвойне злорадствовали: и тому, что их господина вздули, и тому, что их господин кому-то изобретательно досаждает.

– О том, что обладатель этаких разнообразных волос – великий маг, – вывернулся Шнырь.

Он-то в отличие от плененной шайки Жмура сам попросился на службу к Тейзургу и не остался внакладе. Другое дело, что ему было до слез жаль крыску, и он мечтал о том дне, когда господин за что-нибудь прогневается на Хантре Кайдо. А нынче рыжего услали с поручением одного, и Шнырю выпало отдохнуть от соглядатайских трудов. Вот он и травил байки о Крысином Воре, гордый тем, что слушателей собралось почти полторы дюжины.

От господина сейчас лучше держаться подальше: когда у него глаза светятся зло и тревожно, словно две золотые монеты из окаянного клада, – это не к добру. Мудрая тетушка Старый Башмак сказала, что его не отпустит, покуда рыжий не воротится, и до тех пор всем надо сидеть тихо-тихо.

– А еще лицемерный и подлый ворюга Хватантре Коварнайдо как-то раз такое сказал… – снова завел свое Шнырь, но тут сверху донесся громовой собачий лай.

– Это Северный Пес, – определила тухурва, прислушавшись, и на ее морщинистом личике в темных пятнах веснушек расцвела улыбка. – Ишь ты, по-хорошему лает… Стало быть, не стряслось ничего такого, что может господина рассердить. Пошли, ребятушки, посмотрим!

Они всей гурьбой бросились к лестнице, а снаяны поплыли по воздуху, словно два сотканных из тумана неясных образа, только чворк отстал.

Успели в самый раз к интересному: господин самолично распахнул входную дверь. В темени за порогом снежной глыбой виднелся Дохрау – он может быть и большим, и маленьким, сейчас он был величиной с лошадь. С его косматой спины соскочил наездник – Крысиный Вор в кошачьем облике. В зубах у него что-то болталось, Шнырь присмотрелся и обомлел.

– Благодарю тебя, Повелитель Вьюг и Буранов, – церемонно поклонился псу Тейзург.

Тот не удостоил мага ответом – обернулся снежным вихрем и умчался прочь прямо сквозь узорчатую кованую ограду.

– Это – мне?.. – глазам своим не веря, вымолвил Шнырь.

– Нет, Шнырь, должен тебя разочаровать, это – мне.

Господин забрал у ворюги крысу, которая выглядела полуживой, положил на сиянский ковер с хризантемами, сотворил какое-то колдовство – и вот уже вместо крысы ошалело таращит глаза Папаша Черепах, которого после той истории с морвами Тейзург услал из дома в свои южные владения.

Еще одно заклинание – и Шикловен превратился в молодого парня, худощавого, взъерошенного, остроносого.

– Крис… – прохрипел он по-овдейски, мутно глядя на мага. – Ничего себе, ты меня все-таки вытащил…

– А ты сомневался? – хмыкнул господин.

Он стянул с кота жилетку и снял ошейник, после чего маг-перевертыш тоже перекинулся в человеческий облик.

– Вы уже знакомы, но я все же представлю вас друг другу: Кемурт Хонбиц – Хантре Кайдо. Забавно, что у вас одни и те же инициалы, если поменять их местами… Сейчас я распоряжусь насчет то ли ужина, то ли завтрака, а пока – по чашке кофе? Кемурт, только не бери пример с этого извращенца Хантре, не лей в кофе сливки!

Господин светски болтал за троих, оба его собеседника нетвердо держались на ногах и выглядели совершенно измотанными.

Когда они ушли, Шнырь с горечью обратился к чворку, который только сейчас добрался до передней залы:

– Я-то думал, это он для меня крыску изловил! Люди сказывают, что у человека должна быть совесть, вот я и решил, что она появилась у ворюги, и он решил свою вину передо мной загладить, стереть нанесенную мне обиду – а вот и нет, он об этом даже не подумал. То-то и господин говорит, что никакой совести у рыжего мерзавца, иначе бы он дома ночевал, а не по чердакам прятался. Так что не верь, ежели какую брехню про людскую совесть услышишь, это сплошные сказки, не бывает ее на свете! Эх, знал бы ты, какая у меня была крыска…