Мы вошли в ее номер.

Я вытащил из кармана мобильник, потыкал пальцем, открывая и закрывая оконца, она следила за мной серьезными глазами, сейчас все, что делаем, исполнено смысла, даже недоговоренности и намеки, тем более каждый жест…

– Все, – сказал я победно и сунул мобильник обратно. – Камеры отключены.

Она спросила недоверчивым шепотом:

– Но… как?

– Простая глушилка, пояснил я. – А что, ваши местные умельцы вас не снабдили?.. Недоработка…

Мы быстро раздевались, в нашей работе некоторые обязательные мелочи нужно убирать с пути поскорее. Пистолет она вытащила из скрытой кобуры и тут же сунула под подушку, но сама кобура из пластика осталась под левым предплечьем.

– Красиво, – признал я. – В этих ремнях на голое тело, словно рокерша. Королева байкеров!

– Или садомазохистка, – согласилась она.

– Может быть, все же снять? – предложил я. – Надеть сбрую я помогу. Хотя мне она не очень и помешает…

– Мне помешает, – ответила она.

– Правда?

– Хоть на несколько минут, – ответила она, – забуду о работе.

Я улыбнулся, да и она вряд ли подумала, что поверю. Мы никогда не забываем о работе, как я о CRISPR, так и она о пресечении угроз своей стране.

Для поколения моего дедушки это было «жгучей тайной», как определяли классики, люди ставили целью жизни впердолить кому-то, это называлось «овладеть», хотя какое, на хрен, это владение, но что-то в этом было, донжуанство было общим поветрием, но сейчас для жуткой тайны нет места, всем все известно с детского садика, в школе уже нет ни девственников, не девственниц, а для взрослых это давно рутина.

Мы разомкнули объятия, все еще часто дыша, но быстро приходя в норму. Она хороша в постели, но сейчас нет дур прошлого поколения, которые умели только лежать на спине, раздвинув ноги.

Сейчас все женщины штудируют одни и те же учебники по этому делу и все в постели одинаково хороши, исполнение у всех на самом высоком уровне, что нас вполне устраивает.

Она спросила с нажимом:

– Так чем ты здесь занимаешься на самом деле?.. Ждешь бизнесмена, который пообещал работу в каком-то ядерном проекте?

С красивой женщиной в постели мужчины обычно распускают павлиньи хвосты, начинают хвастаться, привирать и выбалтывать больше, чем положено.

И хотя сейчас эта приманка из-за женской сверхдоступности потеряла часть убойной силы, но все же некоторые самцы пробалтываются. Это распускание хвоста перед женщинами у нас в крови, и никакая нынешняя бесплатная доступность их вагин не останавливает нас от примитивного бахвальства.

– Турист, – ответил я мирно, – только турист.

– Не бреши, – сказала она. – Ты обо мне знаешь, а я о тебе нет?..

– Я тоже о тебе почти ничего не знаю, – сообщил я. – Просто твой пистолет заметить нетрудно, если смотреть правильно. А отталкиваясь от него, можно потащить ниточку дальше. Ты заинтересовалась, когда я сообщил о своей работе в ядерной физике, а это, как все в мире знают, больная тема Израиля. Ваши спецслужбы везде в исламском мире выслеживают ядерных физиков и отстреливают, как оленей. Или взрывают…

Она возразила:

– Что за поклеп!

– Точно?

– Ни одного подтверждения, – сказала она, – только слухи.

– Да-да, – согласился я, – и атомной бомбы у вас нет…

– Нет!

– А только оружейный плутоний, – напомнил я, – и сейчас где покупаете, а где воруете… Наверное, для красоты интерьера. Эстеты, да?.. Или романтики?

Она сказала с нажимом:

– Говори, кто ты. Здесь что-то неладное. И очень опасное. Я же все тебе рассказала честно!

– Не рассказала, – уточнил я, – а я тебе рассказал, а ты промолчала, тем самым подтвердив. А я вот в самом деле турист… Вырвался из душного мегаполиса, наслаждаюсь солнцем, морем, чистым морским воздухом… стараюсь понравиться местным женщинам. Ты же местная, правда?

– Местная, местная, – подтвердила она, не моргнув глазом. – Ближний Восток… это именно моя местность.

– Хорошая местность, – сказал я. – Во всяком случае, тепло.

– Это после ваших нордических холодов?

– И даже морозов, – согласился я.

Ее телефон деликатно пикнул, она сцапала его и отошла на другой конец спальни. Я смотрел, как приложила к уху, лицо стало сосредоточенным, хотя старается улыбаться, будто болтает с подружкой, но я сразу же подключился к линии и некоторое время слушал, как ей сообщают, кто я и что я, и каких усилий это затребовало.

А сообщили всего-навсего то, что я доктор наук, работаю в Центре Биотехнологий.

Мозг, пользуясь ослаблением поводка, начал заодно торопливо шарить в инете, подслушивать телефонные переговоры по всему Дубаю, читать эсэмэски и просматривать фотографии переговаривающихся в скайпе и мессенджерах.

Ничего интересного, все стандартно, чуточку выбиваются своим поведением трое мужчин, что поднимаются по ступенькам лестницы нашего отеля, в то время как четвертый отделился от них и пошел к лифтам.

По виду туристы, но что-то настораживает, сперва даже не понял, а потом сообразил, все трое и на лестнице держатся так, словно выслеживают опасного кабана в лесу, слаженные движения, настороженность, видно даже, как чутко прислушиваются к каждому звуку.

Она закончила разговор, вернулась в постель, я протянул руку, чтобы она могла опустить на нее голову.

– Надеюсь, – поинтересовался я, – своим вторжением не помешал твоим развлечениям?

Она улыбнулась.

– Совсем напротив.

– Хорошо, – сказал я с облегчением, – а то у нас говорят, даже собачью свадьбу нельзя портить.

– Фи, – сказала она, – как грубо.

– А какое в Израиле отношение к собакам?

Она ответила с надлежащим высокомерием:

– Израиль огромен!.. В разных частях разное отношение, как и у разных групп людей…

Эти трое поднялись на наш этаж и пошли по коридору. На двери поглядывает только первый, двое идут следом, смотрят только на его затылок.

– Как хорошо, – сказал я и зевнул, – что мы здесь, а не где-то там…

– Где-то там, – переспросила она, – это где?

– Где ревнивые мужья, – ответил я, – любовники…

Она тихонько засмеялась.

– А такие еще остались?

Трое уже дошли до нашей двери, передний кивнул в ее сторону, сам прошел чуть дальше и встал сбоку, а те двое с другой стороны. Все трое вытащили пистолеты с глушителями на стволах.

– Да вдруг представил, – сказал я и незаметно для нее сунул руку под подушку, – открывается дверь и врывается твой разъяренный муж…