– Так ты здесь от имени ведьмы? А мы-то думали, ты служишь Ледяному Королю. Честное слово, Мерлин, тебе следует быть осторожнее, не то заработаешь репутацию волшебника по найму, – Утер пытался взять себя в руки. – Явиться сюда – самое гнусное оскорбление, которое ты мог бросить нам в лицо. Полагаешь, мы настолько бессильны, что ты можешь явиться пред наши очи после всех твоих преступлений – и выжить?

– Я бросил пытаться выживать, Утер. Это просто случается, – заметил Мерлин.

– О, мы обязательно проверим эту теорию.

– Я рассчитывал найти тебя в лучшем расположении духа, учитывая, что вот-вот свершится твоя величайшая королевская победа. Ты остановил геноцид фейри, подчинил себе Церковь, заключил твердый, но справедливый мир с лидером восстания – и, несмотря на все мои усилия, Меч Власти скоро окажется в твоих руках.

У Утера даже глаз задергался.

– Мы клянемся, Мерлин, что, если посмеешь пытаться присвоить себе и эти заслуги, мы четвертуем тебя прямо здесь, на этом самом ковре.

– Я и не думал. Победа твоя, и только твоя. В конце концов, способности Берика в дипломатии столь ничтожны, что ты, можно сказать, заключил этот мир одной левой, связав вторую руку за спиной.

– Неслыханно! – возмущенно воскликнул Берик.

Утер невольно улыбнулся. Ему всегда нравилось, как Мерлин то и дело пытался уколоть сира Берика каким-нибудь острым словом. Однако он быстро замаскировал смех, превратив его в гневный рык.

– В отличие от тебя, Берик предан нам! Ты же, утверждая, что действуешь во благо короны, поскакал в лагерь Ледяного Короля и вложил оружие против нас прямо в руки нашего врага!

– А где твоя мать? – с вызовом спросил Мерлин, которого эта убийственная ярость только раззадорила.

– Мертва, – выплюнул Утер.

Мерлин умел считать быстро.

– Мои соболезнования, – произнес он.

– Не стоит: скоро ты присоединишься к ней, и всю последующую вечность вы сможете плести интриги в аду.

– Повитуха была свидетелем преступления твоей матери – но не твоего. И ты можешь сколько угодно сопротивляться, но огонь истины всегда будет выжигать любую тень лжи. Как бы то ни было, ты наконец-то сам себе хозяин, и, если хочешь, чтоб тебя признали истинным королем, вот он, твой шанс заработать это имя. Отрубишь мне голову завтра, если будет угодно, а сегодня давай закончим эту историю с мечом. Я спрошу еще раз: каковы твои намерения в отношении девушки-фейри?

– Мы заявили о них публично, – ответил Утер.

– И ты доверяешь отцу Кардену?

– Не больше, чем тебе, – парировал король.

– Значит, ты отдал соответствующие распоряжения на тот случай, если он предаст тебя? Теперь он может заполучить Ведьму Волчьей Крови, и уверяю тебя, он не зашел так далеко для того, чтобы стоять за твоим плечом. Если только он не задумал что-то недоброе, – предупредил Мерлин.

– Как смеешь ты допрашивать нас, после того как многократно предавал престол? Твоя наглость не знает предела! Стража! Арестовать его до тех пор, пока не прибудет Волчья Ведьма! А затем, когда заберем меч, мы убьем его.

Стражники грубо схватили Мерлина за локти и вытащили из королевского шатра.

Нимуэ сидела в своей комнате, пялилась на пирог с угрем на тарелке перед собой и слушала, как урчит в желудке от голода. Она не могла заставить себя съесть ни крошки. Тревожные часы, проведенные в ожидании вестей от каравана, совершенно вымотали ее. Жена Эктора, леди Марион, взяла на себя обязанность проследить за тем, чтобы Нимуэ хоть что-то съела.

Она склонилась, забирая тарелку с пирогом.

– У нас на подходе великолепная цесарка в миндальной глазури.

– Нет, прошу вас! – запротестовала Нимуэ.

Однако леди Марион присела рядом и взяла ее за руки, давая понять, что здесь решает не она.

– Под моим надзором ты не увянешь. Ты чересчур бледна, моя дорогая.

– Я благодарна за ваше гостеприимство, леди Марион. Особенно учитывая, что… – Нимуэ замолчала.

– Учитывая, что ты забрала трон лорда Эктора? – закончила Марион.

– В общем, да, – мягко улыбнулась Нимуэ. Леди Марион выглядела задумчивой.

– Почему бы женщине не сесть на трон?

Потянувшись за чашей вина, Нимуэ заметила, что ее рука дрожит. Леди Марион смотрела с глубоким сочувствием.

– То, что ты делаешь для своих людей… это очень смело.

Нимуэ собиралась было ответить, и тут где-то далеко послышался клекот. Она порывисто вскочила:

– Это был ворон? – и сорвалась с места. Леди Марион поспешила следом. Нимуэ лихорадочно искала источник звука.

– Эй! – завернув за угол, она увидела, что по лестнице поднимается Штойбен. В руке у него была записка.

– Прилетела птица, миледи, – сообщил он, передавая послание.

Нимуэ развернула крошечный свиток пергамента и прочла: «Корабли уже здесь. Загружаемся. Король сдержал слово. Все фейри отправляются туда, где встречаются море и небеса. Благодаря тебе, любовь моя. Джузеппе Фаццини Фаццини».

Она уронила записку и закрыла рукой рот, борясь со слезами.

– Они в безопасности!

– Я рад слышать это, мадам, – промолвил Штойбен, опуская руку ей на плечо.

Решетка с грохотом поднималась, пока не уперлась в верхнюю часть ворот. Тогда Нимуэ пришпорила коня и покинула город через северные ворота, выезжая на Королевский Тракт. Прохладный ветерок шуршал высокой травой, заставлял верхушки деревьев покачиваться и шелестеть последними оранжевыми листьями. Лес гудел жизнью: Нимуэ уловила негромкий писк дроздов и повторяющиеся крики воронов. Сжимающий сердце страх, тревога, грызущая ее в последние дни и даже недели, – все улетучилось, и на нее снизошло спокойствие. Она ощущала, что Сокрытое невероятно близко и говорит ей: «Не бойся». Вспоминая тот день в Железном Лесу и олененка, она закончила это предложение: «Смерть – это еще не конец».

И все же не такую жизнь Нимуэ себе представляла. Все случилось так быстро, так жестоко – и все же, ее судьба была полна событиями. Конечно, она хотела бы еще хоть раз увидеть Артура. Хотела раскрывать загадки его души, засыпать в его объятиях, путешествовать с ним по морям и вместе открывать мир. И однажды – стать семьей.

Нимуэ судорожно вдохнула, но не смогла удержать слезы. В конце концов, она благодарна уже за то, что знала его, а все прочее известно лишь Сокрытому.

«Рождаемся на рассвете, чтобы уйти в сумерках».

Тишину нарушил грохот приближающихся всадников. Она рывком вернулась в настоящее, по спине пробежал холодок: дюжина мужчин в полном латном облачении под знаменем с тремя коронами выехала из леса. Когда Нимуэ приблизилась, они перешли на рысь и образовали нечто вроде стального заграждения. Один из солдат поднял забрало: под ним обнаружились рябое лицо, ухоженные черные усы и холодные глаза.