«Существование, которое мы ведем, перестало быть жизнью. Фантазия и праздное времяпрепровождение во всех сферах пребывают в агонии. Но что вы хотите в эпоху автоматических баров, вокзальных буфетов, готового платья и продажной любви?» – спрашивает безвестный брюзгливый парижанин, цитируемый Робером Бюрнананом1.[131]

Надо признать, что появление в 1877–1900 годах велосипеда, кинематографа, автомобиля, метрополитена, ацетилена, телефона, дирижабля, электрического трамвая, фонографа, газовой лампы и других чудесных изобретений с лихвой удовлетворило аппетиты даже самых ненасытных.

На церемонии открытия улицы Реомюра президент муниципального совета Пьер Боден взволнованно воскликнул: «Мы можем быть уверены, что научные открытия неотделимы от демократии и что их объединенными усилиями рождается человечество более высокого порядка, основанное на философии разума и добра».

Но январь 1900 года подвергает это утверждение сомнениям! 6-го числа газеты всего мира возвестили, что страшный голод в Индии унес тысячи человеческих жизней.

В Южной Африке продолжается Вторая англо-бурская война, начавшаяся в октябре 1899 года, равно как и осада Мафекинга (13 октября 1899 – 17 мая 1900).

9 июня достигает своего апогея Боксерское восстание в Китае – этим термином на Западе назвали радикальное народное движение, состоявшее из крестьян, лодочников, грузчиков, ремесленников, участники которого практиковали боевые искусства. Более полувека великие мировые державы жадно стремились получить доступ к богатствам Китая и наладить поставки местных товаров, в том числе опиума, в котором, в первую очередь, была заинтересована Великобритания. Это восстание в корне перевернуло экспансионистские воззрения Франции, Англии, Италии, Австро-Венгрии, Соединенных Штатов, Германии, России и Японии – государств, которые на одной из гравюр были изображены делящими «китайский пирог».

10 июня 1900 года убивают японского министра Сугияму. 20 июня та же участь постигает и германского барона фон Кеттелера. В Пекине начинается осада дипломатических представительств иностранных государств, которые по такому случаю объединяются в союз. Она продлится пятьдесят пять дней и закончится поражением «боксеров».

В Пекин вступают западные войска – объединенная армия восьми держав, которая затем, нагрузившись трофеями, возвращается по домам. Китай «умиротворен».

Правители мира добиваются уступок. Китайское правительство обязуется:

– извиниться перед Германией за убийство барона фон Кеттелера и в знак признания своей вины возвести ему несколько памятников;

– уплатить Японии репарации за убийство министра Сугиямы;

– наказать всех чиновников, выступавших на стороне «боксеров»;

– сровнять с землей оборонительные сооружения в Дагу и обеспечить безопасность на дороге между Пекином и морем;

– запретить импорт вооружений и за тридцать девять лет уплатить странам Запада 1587 миллионов франков золотом в виде репараций.

Договор, который положит конец конфликту, будет ратифицирован в сентябре 1901 года.

Во Франции ежегодный «Вестник Бюро долгот» сообщает, что XX век начнется 1 января 1901 года, и объявляет, что часы на циферблате теперь должны обозначаться цифрами от нуля до двадцати четырех.

Тогда же, в январе, Верховный суд за подготовку антиправительственного заговора приговаривает Поля Деруледа к десяти годам каторги, а Жюля Герена – к десяти годам тюремного заключения.

Пост президента Палаты депутатов занимает Поль Дешанель, во главе Сената стоит Арман Фальер. Что же до главы государства, Эмиля Лубе, то он правит страной скромно и незаметно. Его розовощекое лицо и монтелимарский акцент пользуются большей симпатией, чем угрюмость подлинного руководителя правительства, неразговорчивого главы кабинета Вальдека-Руссо. Тем временем среди левых депутатов восходит звезда сорокатрехлетнего Поля Думера.

Начало года омрачает пожар в «Комеди-Франсез», произошедший в четверг, 8 марта. На 13:45 назначен спектакль, но около полудня театр охватывает огонь. Вскоре вся сцена, зрительный зал и салады уже окутаны пламенем. Затем наступает очередь верхних этажей, на которых расположены грим-уборные актеров. Объявляется всеобщая эвакуация. Двадцатидвухлетняя артистка Джейн Анрио гибнет в огне.

15 марта на площади Шатле, в театре, который вот уже год носит то же самое название, Сара Бернар выходит на сцену в наряде «Орленка», созданном юным кутюрье Полем Пуаре, одновременно работающим у Жака Дусе. При виде актрисы публика в зале, где некоторые места продаются по шестьсот франков, приходит в восторг. Эдмон Ростан, столь же бледный, как и его герои, производит фурор. Что, впрочем, не мешает Жюлю Ренару написать в своем «Дневнике»: «В глазах зрителей застыло восхищение, они будто стоят перед прекрасным водопадом: вскоре им захочется уйти».

14 апреля проходит церемония официального открытия Всемирной выставки. В этот день ее посещают 118 630 человек. Объявляется апофеоз цивилизации. Генеральный комиссар Альфред Пикар заявляет: «Выставки 1900 года должна стать философией и обобщением века, одновременно величием, благодеянием и красотой; она будет отражать собой просвещенный дух Франции и, как и раньше, продемонстрирует самые передовые достижения прогресса».

Экипажи на авеню де ла Мотт-Пике останавливаются, чтобы уступить дорогу веренице автомобилей, в которых можно разглядеть кремовые манишки, зеленые мантии академиков и красные облачения членов городского правления. На парижан, очарованных этим волшебным городом, обрушивается лавина речей.

15 мая президент Республики со своим кортежем под звуки «Марсельезы» дефилирует от Марсова поля до моста Йены мимо Дворца электричества и Эйфелевой башни (которую в этом году посетят свыше миллиона человек). На прогулочных пароходиках толкаются муниципальные советники и депутаты, Эмиль Лубе под звуки гимна Российской империи открывает мост Александра III, в итоге между Домом Инвалидов и Елисейскими полями открывается новая перспектива.

«Посетителей Всемирной выставки 1900 года (…) ждут лишь зрелища, отличающиеся высокой нравственностью», – трубит «Иллюстрасьон». «И мать может без малейших опасений взять туда свою дочь», – добавляет месье Пикар.

И тогда вся страна, а за ней и гости из-за рубежа устремляются на эту гигантскую ярмарку, где рядом расположились венецианские гондолы, деревянные дома северных народов, дворцы в стиле «бозар», архитектурные решения в стиле «модерн» с их спиралями и переплетением лиан, статуи Родена. Прокатиться на самодвижущемся тротуаре – рискованная авантюра: каким бы смельчаком ни был человек, он все равно может потерять равновесие, даже катя на самой малой скорости и держась за поручень. Но чтобы украдкой поглазеть на яванских и мавританских танцовщиц, сладострастно извивающихся в четырех углах этого гигантского караван-сарая, можно пренебречь любой опасностью! Принц де Саган, в белых гетрах и лакированных туфлях, соседствует рядом с элегантным Бони де Кастелланом и очаровательной Эмильеной д’Алансон, которая в телесного цвета трико показывает в Летнем цирке своих дрессированных кроликов.