Выступивший навстречу индейцам пятитысячный Легион Соединенных Штатов[45]генерала Энтони Уэйда встретился с ними в штате Иллинойс, где произошло генеральное сражение.

Самонадеянный герой Войны за независимость, привыкший одерживать победы над местными племенами, не придал значения донесению разведчиков о численности противника и наличии у него артиллерии.

— Чем больше дикарей, тем лучше, — рыкнул он. — А то, что у них несколько старых пушек, дела не меняет. — И отдал приказ атаковать индейцев.

Командиры бодро зарысили к походным колоннам, Легион развернулся в боевые порядки, и, распустив знамена, под барабанный бой штурмовые каре заколыхались к молчаливо стоящей на равнине длинной линии конницы. Вслед за ними, на конных упряжках, неспешно покатили три батареи легких пушек.

Генерал же, вместе со штабом и отрядом драгун, поскакал к невысокому холму, и там спешившись, стал озирать окрестности в подзорную трубу.

— Хорошо идут, — сказал Сокуров Текумсе, и вождь лаконично ответил: — Хорошо.

Оба они, на поджарых, нервно перебирающих ногами мустангах, высились в центре первой линии индейской конницы, играющей на солнце всеми цветами радуги.

Под его яркими лучами сияла их боевая раскраска, серебрились орлиные перья головных уборов, легкий ветерок играл скальпами на длинных копьях.

— У нас все готово, Башир Нухович, — проскользнув между всадниками, подбежал к военачальникам Врангель и резко вскинул к виску руку.

— Отлично, Иван Карлович, — последовал ответ. — И скажите Михаил Иванычу, чтоб в бою не матерился. Любит он это дело.

— Непременно скажу — улыбнулся лейтенант и, придерживая рукой палаш, заспешил обратно.

Между тем сине-белые квадраты приближались, барабанный бой звучал все громче и стали слышны лающие команды.

— Пора, — наклонился Сокуров к Текумсе и тот, согласно кивнув, невозмутимо поднял вверх согнутую в локте руку.

В ту же секунду равнина дрогнула от топота сотен копыт, конная линия воинов в центре распахнулась, и по наступающим ударили все двенадцать поставленных за ней орудий.

Их огонь был настолько неожиданным и сильным, что прежде чем американцы что-нибудь поняли, передовые каре были разнесены в клочья, а остальные смешались.

— Что за черт?! — отведя от лица подзорную трубу, в бешенстве заорал Уэйд. — Откуда у них такая артиллерия?!

— Не могу знать, сэр! — подбежал к нему начальник штаба, с ужасом взирая на равнину.

— Болваны! — продолжал бесноваться генерал. — Немедленно введите в бой нашу!

Однако вводить уже было нечего. Панически отступавший Легион смял не успевшие спешиться батареи, потом их накрыла очередная серия взрывов, а вслед за этим прерию огласил леденящий душу боевой клич индейцев.

Все набирая ход, их конница быстро догнала убегающих, и воздухе замелькали стрелы и томагавки.

К вечеру зеленая равнина была усеяна телами американцев, а то, что носило громкое название Легион Соединенных Штатов, перестало существовать.

Захватив небывалые трофеи и насыпав высокий курган над погибшими (в сражении погибли двести индейцев и три русских моряка), после суточного отдыха войска Лиги двинулись дальше…

В то же самое время, оставив позади Гудзонов пролив и выйдя в Атлантику, эскадра Морева двигалась вдоль побережья континента на восток, организовав его блокаду со стороны Европы.

Спустя неделю у острова Нантакет русские корабли перехватили следующий к американским берегам караван торговых судов. Их было пять, и шли они под французским флагом. «Прикажите им лечь в дрейф», — просемафорил «Левиафан» «Орлу», и тот отрепетовал[46]приказ.

Через минуту с фрегата громыхнуло орудие, снаряд с воем унесся в сторону каравана, и в десятке метров от форштевня идущего впереди трехмачтовика вверх взлетел фонтан воды.

Парусники тут же выполнили команду. За исключением последнего.

Черный, с золотым обводом корпуса, бриг сделал поворот оверштаг и попытался скрыться.

Но не тут-то было. С «Орла» снова громыхнуло, и его руль разлетелся в щепы.

— Хорошо палит Морозов, — одобрительно хмыкнул стоящий на мостике Круглов. — Качественно.

Высадившиеся с фрегатов на суда смотровые команды установили, что те действительно являются французскими и следуют в Нью-Йорк с грузом оружия, амуниции и продовольствия, а на бриге находятся две сотни закованных в цепи африканцев — мужчин и женщин.

Старший из капитанов, приглашенных на борт «Левиафана», предъявил патент капитана 1 ранга французского военно-морского флота, представился как маркиз де Бриньон и в весьма изысканной форме выразил свой восторг от встречи со столь известными в Европе адмиралом и кораблем.

— Я беспредельно рад встрече, ваше превосходительство! — галантно расшаркался он на мостике перед Моревым и его офицерами. — И от имени короля Франции и себя лично выражаю вам самое глубокое почтение.

Знавший французский, лейтенант с «Орла» перевел, и адмирал чуть улыбнулся.

— Я тоже, господин де Бриньон, — сказал он. — Кому предназначаются военные грузы?

— Правительству Соединенных Штатов, — последовал ответ. — В качестве помощи от дружественной Франции.

— Помощи против кого? Война за независимость окончена, — иронически взглянул на маркиза Морев.

Тот не нашел что ответить и лишь развел руками.

— В таком случае скажу я. — Адмирал зашагал по мостику. — Против коренного населения — индейцев. А поскольку мы с ними союзники, что прошу запомнить и передать вашему королю, американцы ее не получат.

— ?!

— Именно так, уважаемый. И теперь второй вопрос. Откуда африканцы на одном из ваших судов. Вы что, занимаетесь работорговлей?

— Н-нет, — пробормотал маркиз. — Это личный груз капитана Дижона, он поставляет чернокожих для работы на плантациях.

— Мне весьма жаль этого господина, — вздохнул Морев. — Он будет повешен.

— Но…

— И никаких «но» маркиз. Я очень сожалею.

Спустя час, после короткого разбирательства, тело Дижона болталось на одной из рей брига, что привело французов в полное уныние.

Будучи наслышанными о морских походах дьявольского корабля на Балтике и в Средиземноморье, они приготовились к худшему.

Но все окончилось для «доброхотов» лучше, чем ожидалось.

Посовещавшись со своими старшими офицерами, Морев принял решение отконвоировать весь караван в Квебек, где де Бриньон должен был передать военные грузы и бриг с освобожденными рабами русской фактории.