– Мы стали навещать друг друга каждые выходные, – продолжила она. – Он даже взял недельный отпуск и приехал искать дом. События развивались очень быстро и без особых усилий! Я говорю все это не для того, чтобы причинить тебе боль. Но я искренне верила, что у нас есть второй шанс. Я думала, мы поженимся.

Она на мгновение замолчала и покачала головой. Но поспешила дальше, прежде чем я успела ее остановить:

– Он подал заявление на перевод в офис в «Гранд Рапидс», а потом купил этот дом. Тогда этот дом был в ужасном состоянии, просто разваливался на части, но я была на вершине счастья. Твой отец говорил мне о том, как вырастит тебя, перевезет сюда лодку и проведет с нами на воде все лето. Втроем! Я думала, что буду жить там, пока не умру, с человеком, который любит меня.

– Он был женат, – прошептала я. Мне казалось, что моя грудь вот-вот лопнет. – Он все же был женат.

«Гас тоже женат», – подумала я.

Волнение перехлестывало через меня. Я действительно ненавидела эту женщину и чувствовала, как ее боль смешивается с моей. Чувствовала все волнение новой любви – исцеляющего чувства, когда ты получаешь второй шанс с кем-то, о ком почти забыл. Понимала и боль от узнавания реальной жизни этого человека, переходящую даже в агонию при осознании того, что у него была другая любовная история с кем-то еще – отношения, которые доселе проходили мимо тебя.

Соня крепко зажмурилась:

– Но эти обещания не казались мне реальными, особенно когда в первый раз стало известно о диагнозе твоей матери.

Все плохие слова из моего лексикона пришли в состояние готовности, но я попыталась скрыть это. И снова принялась возиться с ключом, хотя теперь мои глаза были так полны слез, что я почти ничего не видела.

Соня продолжала читать, теперь уже быстрее:

– Мы поддерживали связь на протяжении нескольких месяцев, и он не был уверен, что все останется так и дальше. Он просто знал, что должен быть рядом с ней, и я ничего не могла с этим поделать. Но звонки от него были все реже и реже, а потом и вовсе прекратились. И вот однажды он прислал мне электронное письмо, чтобы просто сообщить, что ей стало намного лучше.

Это «ей» меня очень царапнуло. Я снова остановилась у двери, сама того не желая. Так я стояла лицом к Соне, а вокруг меня летали комары и мотыльки.

– Но это было много лет назад, – не выдержала я.

Соня согласно кивнула:

– А когда онкология вернулась, он позвонил мне. Он был опустошен, Яна. Дело было не во мне, и я это знала. Знала, что все дело в ней. Он был так напуган, и во время следующего его приезда сюда по работе я согласилась встретиться с ним снова. Он искал утешения, а я начала отношения с другом Мэгги, хорошим человеком, вдовцом. Тогда это было еще не слишком серьезно, но я знала, что все возможно. Наверное, это немного пугало меня. А может быть, я знала, что часть меня всегда будет принадлежать твоему отцу. Хотя, возможно, мы были просто эгоистичны и слабы. Я не знаю и не буду притворяться, что знаю.

Но вот что я скажу точно. Когда онкологию диагностировали во второй раз, у меня не было никаких иллюзий относительно того, куда все идет. Если бы твой отец потерял твою мать, он не смог бы вынести даже моего вида. И я не смогла бы поверить, что он действительно любит меня. Но я отвлекала его и, возможно, даже считала, что многим ему обязана.

Когда он начал приводить дом в порядок, я поняла, что это не для нас. И когда к твоей маме вернулось здоровье, все повторилось. Визиты его стали все реже и реже. Потом и звонки прекратились. И в тот раз я даже не получила от него письмо. Я могу стоять здесь и говорить тебе, что у нас были хорошие намерения. Однако здесь нет никаких простых ответов. Я знаю, что не должна сейчас страдать из-за твоего разбитого сердца, но страдаю.

Я просто убита горем и зла на себя за то, что попала в такую ситуацию. А еще унижена тем, что стою здесь с тобой…

– Тогда почему ты здесь? – потребовала я ответа и покачала головой, чувствуя, как во мне рождается еще одна волна ярости. – Если все кончилось, как ты говоришь, то откуда у тебя это письмо?

– Я не знаю! – воскликнула она, и слезы мгновенно хлынули из ее глаз, быстро сбегая ровными дорожками по лицу. – Может быть, он хотел, чтобы это место было у тебя, но не думал, что у твоей мамы хватит сил рассказать тебе об этом, или не считал правильным просить ее об этом? Может быть, он думал, что если бы послал ключ и письмо прямо тебе, то некому было бы стоять здесь и убеждать тебя простить его? Я не знаю, Яна!

«Мама никогда бы мне этого не сказала», – сразу подумала я. Даже после того, как Соня это сделала, мама не могла говорить об этом, ни подтверждая, ни объясняя. Ей хотелось вспоминать только хорошее. Она хотела прижаться к нему так крепко, что он не смог исчезнуть из ее жизни. Она не ослабляла хватку, чтобы ненароком не освободить место для кого-либо еще в его жизни.

Соня несколько раз судорожно вздохнула и вытерла влажные глаза:

– Я знаю только одно. Когда он умер, его адвокат прислал мне письмо, ключ и записку от Уолта с просьбой передать вам и то, и другое. А я не хотела передавать. Я оказалась с тем, кого люблю, с кем счастлива. Но он ушел, и я не могла сказать адвокату «нет». Только не для Уолта. Он сам хотел, чтобы ты знала правду, и еще хотел, чтобы ты все еще любила его, когда узнаешь всю эту правду. Думаю, он послал меня сюда, чтобы я убедилась, что ты его простила.

Ее голос дрожал:

– А может быть, я пришла потому, что мне нужно было, чтобы кто-то знал, что я тоже сожалею. Что я тоже всегда буду скучать по нему. Возможно, я хотела, чтобы кто-то понял, что я настоящая личность, а не просто чья-то ошибка.

– Меня не волнует, какая ты личность! – выпалила я и тут же поняла, что это, увы, правда.

Я не испытывала ненависти к Соне. И даже толком не знала ее, и дело было вовсе не в ней. Слезы текли все быстрее, заставляя меня задыхаться. Но я продолжила:

– Дело в нем самом. Дело в том, что я никогда не смогу узнать о нем или даже спросить. Через что он заставил пройти мою маму! Я никогда не узнаю, как построить семью. Да и зачем вообще семья, если я не могу доверять тому, что мне говорили родители? Я должна оглядываться на каждое воспоминание, которое только у меня есть, и задаваться вопросом, а не было ли оно ложью. Да и теперь я не могу узнать отца лучше. У меня его нет. У меня его больше нет.

Теперь слезы действительно лились рекой, и мое лицо было совершенно мокрым. Правда и ложь, с которыми я жила в течение этого года, казалось, наконец-то разделились во мне сформировавшейся пунктирной линией.

– О, милая, – тихо сказала Соня. – Мы никогда не сможем полностью узнать людей, которых любим. И лишь когда мы теряем их, всегда появляется много того, что мы могли бы увидеть, но не увидели при жизни. Этот дом, город, эти прекрасные виды на озеро – все это было частью его самого, и он хотел разделить это с тобой. И ты здесь. Разве это плохо? Ты здесь, и у тебя есть дом на берегу, который он любил, в городе, который он любил. У тебя есть все письма, которые…