Следующая карта, II, Жрица. Эфирные, бледные, отчужденные черты мадам Ласкомб, только в вечернем платье с широким округлым вырезом, а не в повседневном платье с фотографии. Мередит перевела взгляд на нижний ряд, на фигуры Любовников, прикованных у ног Дьявола.

И наконец карта VIII, Сила: мадемуазель Леони Верньер. Мередит поймала себя на том, что улыбается. К этой карте ее притягивало сильнее всего, можно было подумать, что девушка на ней — ее знакомая. Она догадывалась, что отчасти дело было в том, что примерно так Мередит представляла себе Лилли Дебюсси. Леони была моложе, но в широко раскрытых глазах та же невинность и такие же густые медные волосы, хотя на карте они свободно рассыпались по спине, а не стянуты в строгую прическу. И главное, тот же прямой взгляд прямо в объектив камеры.

Проблеск понимания скользнул по поверхности ее сознания, но исчез прежде, чем Мередит успела ухватить мелькнувшую мысль.

Она занялась теперь другими картами Старших арканов, проявившимися в течение дня. Дьявол, Башня, Отшельник, Император… Она рассматривала каждую по очереди, но при этом все сильнее чувствовала, что они уводят ее дальше от цели, а не приближают к ней.

«Что-то я упустила?»

Она позволила мыслям вернуться к сцене гадания. Пусть слова Лауры свободно звучат в мыслях, без особого порядка, располагаясь по-своему.

«Октавы. Все восемь».

Восемь — число полноты, успешного завершения. Но были и отчетливые указания на помехи, препятствия и конфликт. И Сила, и Справедливость в более старых колодах имели номер восемь. И Маг, и Сила отмечены символом бесконечности — лежащей на боку восьмеркой.

Музыка связывает все воедино. Прошлое ее семьи, Таро Боске, Верньеров, гадание в Париже, листок с нотами. Она потянулась за блокнотом, снова перелистала назад странички, пока не нашла имя: американского картоманта, который связывал Таро с музыкой. Она включила ноутбук, нетерпеливо постукивала пальцами, ожидая подключения. Наконец на экране вспыхнула поисковая страничка. Мередит набрала: Пол Фостер Кейз. Почти сразу загорелся список сайтов.

Она сразу вышла на статью в Википедии, подробную и ясную.

«Американец Пол Фостер Кейз заинтересовался картами в начале XX века, когда работал на пароходах музыкантом, подыгрывая на органе и пианино в водевилях. Тридцать лет спустя в Лос-Анджелесе он основал организацию для продвижения собственной системы Таро „Строители Святыни“. Отличительной особенностью организации было то, что Кейз не делал тайны из своей философии, что резко противоречило распространенной практике мистиков того времени, предпочитавших строго охраняемые секреты для немногочисленной элиты. К тому же его система была интерактивной. В отличие от других колод карты „Строители Святыни“ были черно-белыми, и предполагалось, что каждый может раскрасить их по-своему, оставив на них собственный след. Это наряду с другими чертами способствовало распространению моды на Таро в Штатах.

Другим нововведением Кейза стало появление определенных музыкальных нот на некоторых картах Старших арканов. Все они, за исключением карты XX — Солнце и IX — Отшельник — как если бы эти две фигуры стояли особняком, — связывались каждая со своей нотой».

Мередит просмотрела иллюстрацию с клавиатурой, где стрелочками указывалось, какая клавиша соответствует какой карте. Башня, Правосудие и Император все связывались с нотой до; Дьявол относился к ля, ре относилось к Любовникам и Силе, а Маг и лишенный номера Дурак были нотой ми.

До-ля-ре-ми, или, если ноты записывать буквами латинского алфавита — C-A-D-E. Domain de la Cade. Де-ла-Кад…

Мередит уставилась на экран, словно пытаясь понять секрет фокуса.

C-A-D-E — все белые клавиши, все связаны с теми самыми картами Старших арканов, которые уже выпали ей.

Мало того. Мередит увидела еще одну линию связи, которая с самого начала была у нее перед глазами. Она потянулась за доставшимся в наследство листком с нотами: «Святилище, 1891». Она знала пьесу наизусть — сорок пять тактов с переменой темпа в средней части — по стилю и характеру музыка наводила на мысли о парке XIX века и о девушках в белых платьях. Эхо Дебюсси, Сати и Дюка.

И основана на нотах ля, до, ре, ми.

Мередит, не замечая, что делает, пробежалась пальцами по воображаемой клавиатуре. Не существовало ничего, кроме музыки. Ля, до, ре и ми. Последнее прерывистое арпеджио, последний аккорд повис в воздухе. Она откинулась на стуле. Конечно, все складывается.

«Но что, черт возьми, это должно означать. Или ничего?»

На минуту Мередит опять оказалась в Милуоки, на занятиях старшего класса музыкальной школы с мисс Бридж, снова и снова твердящей ту же мантру. Губы сами собой раздвинулись в улыбке. «Октава состоит из двенадцати плюс одного хроматического тона». Она как сейчас слышала голос учительницы. «Полутоны и целые тоны образуют блоки диатонической гаммы. В диатонической гамме восемь тонов, в пентатонической — пять. Первый, третий и пятый тоны диатонической гаммы образуют основные созвучия, формулу совершенства, красоты». Мередит позволила мыслям вольно следовать за воспоминаниями. Музыка и математика, поиски связей, а не совпадений. Она набрала в строке поиска новое слово: ФИБОНАЧЧИ. Посмотрела на появляющиеся на экране новые слова. В 1202 году Леонардо Пизанский, известный как Фибоначчи, разработал математическую теорию, в которой числа составляли последовательности. После двух первых каждая следующая являлась суммой двух предшествующих:

0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233, 337.

Отношение между парами соседних чисел образовывало золотую пропорцию, золотое сечение.

В музыке принцип Фибоначчи оказался пригодным для определения тонов и настройки. Числа Фибоначчи проявлялись и в природе, например в расположении ветвей деревьев, в изгибе волн, в расположении чешуек сосновой шишки. В подсолнухе, например, всегда восемьдесят девять семечек. Мередит улыбнулась.

Помню!

Дебюсси обыгрывал последовательности Фибоначчи в своей великой оркестровой поэме «Море». Удивительно и противоречиво — Дебюсси, который всегда считался композитором, выражавшим настроение и цвет, некоторые из своих самых популярных работ на самом деле построил на математических моделях. Во всяком случае, их можно было разделить на разделы, отражающие золотое сечение, используя числа стандартной последовательности Фибоначчи — и музыка разбивалась на пять частей в 21, 8, 8, 5 и 13 тактов: все числа Фибоначчи.

Мередит заставила себя притормозить и привести мысли в порядок.

Она вернулась на сайт Пола Фостера Кейза. Три из четырех нот, связанных с названием имения — до, ля и ми, — были числами Фибоначчи. Дурак был 0, Маг — 1, а Сила — 8.

Только ре, четвертая карта, Любовники, не укладывалась в последовательность Фибоначчи.

Мередит запустила пальцы в свои черные волосы. Значит ли это, что вся идея ошибочна? Или это из тех исключений, что подтверждают правило?