— Мама, а почему так — все давно ушли, а голоса остались до сих пор?

* * *

Сыщик-любитель Нюра Вульф, то есть я, с утра только и успела, что раскрыть полтора преступления да написать детектив. Вдруг зазвонил телефон. Я сразу узнала Алексея Степановича Ягодкина, старшего оперуполномоченного по особо мокрым делам. В душе он оставался все тем же романтичным Лешей, которого я помню еще со школьной скамьи подсудимых. Надевая бандитам наручники, Ягодкин по-прежнему краснел от смущения. А если порой ему случалось застрелить в день трех-четырех правонарушителей, он никак не мог заснуть, пока полковник Травушкин, которого все — и подчиненные, и уголовники — звали просто «Дядя Ваня», не почитает ему на ночь «Незнайку в Солнечном городе».

Но сейчас в голосе лейтенанта Ягодкина звучал металл:

— Выручай, Нюра! Надо внедриться в банду Шпока. Там ищут гувернантку для собаки. Адрес: Большая Инвесторская, дом шесть.

Так-так, это, кажется, бывшая Стахановская. Набросив первую попавшуюся шубку из шиншиллы и антикварные кирзовые сапоги, чтобы выглядеть настоящей прислугой, я выскочила на улицу. По небу плыли изящные, чуть присобранные в талии облачка, — видать, от Юдашкина.

Я быстро нашла роскошный особняк со скромной табличкой «Тимофей Шпок, заслуженный киллер республики». Над входом висел лозунг «Народ и мафия едины!»

Шпок оказался представительным мужчиной в безукоризненном смокинге и безупречном бронежилете. Глядя на меня своими пронзительными глазами, он учтиво спросил:

— Имеете ли вы опыт общения с животными?

— Еще какой! — затараторила я. — Первый муж был скотина, второй — козел, третий…

— А как насчет английского? — перебил он. — Наша Леди ведет род от знаменитой собаки Баскервилей, и по-русски она пока ни бум-бум.

— Перед вами автор русско-собачьего разговорника! — вдохновенно соврала я.