Быть может, сыну удастся то, чего не удалось отцу?..

Ещё не перешагнув порог, Юншань уже знал, что его ждёт. Жена и малышня встретят его положенным по обычаю ханьским поклоном, а потом все разом повиснут у него на шее. Дочка будет тарахтеть о своих детских делишках, близнецы будут радостно пищать, а Янь… Они давно научились обходиться без слов. Достаточно будет взглядов.

Если семь лет спустя после свадьбы они остались друг для друга единственными, это дорогого стоит.

– Что высматриваешь? Бейши ещё далеко. Даже такому дылде, как ты, и даже с лошади, и то не разглядеть.

Юморок у десятника был типично армейский, в стиле «копать от меня до следующего дуба», но солдаты – существа простые. Чтобы поржать, вполне хватит и этого. Они и ржут. Только Чжан Бин не смеётся.

– Не теряю надежды, господин десятник, – лучший способ не стать вечной мишенью для насмешек – шутить над собой самому. – Родители говорят, я ещё расту.

– Смотри, не перестарайся, – десятник Ли сегодня был в благодушном настроении и дозволил словесные пикировки во время марша. Всё же веселее в пути, чем всю дорогу молчать, как рыба. – На тебя и так доспехи еле подобрали, а если ещё вытянешься, придётся делать особый заказ.

Снова ржут. Народ тут неприхотливый, что и говорить. И довольно своеобразно понимающий ханьские законы. Если учесть, что в их десятке всего двое ханьцев, это неудивительно. Сам десятник из тюрок-шато, давно живущих в империи. Чжан Бин и Лю Сяоху ханьцы, остальные либо кидани, либо уйгуры. В других десятках и северяне из мелких полудиких племён имеются, а недавно приняли на службу двух согдийцев и кипчака. Учитывая его самого, выходца из Европы, получается сплошной интернационал. Как и положено нормальной, ещё не загнившей империи… Да, десятник иногда позволял подчинённым некоторые вольности, но лишь в аптекарской дозе, дабы служивые считали его своим «батей», а дисциплина в итоге только укреплялась. Но никогда он не переступал черту, за которой начинались расхлябанность и панибратство. Впрочем, солдаты «батю» за то и ценили. Другим однополчанам так с командиром не повезло, им по три шкуры спускают.

Большую часть пути, само собой, прошли молча. Потехе, как говорится, час, да и о чём могли несколько дней подряд трепаться молодые мужчины «подлого» по большей части происхождения, которые уже полный год служат вместе? «О выпивке и бабах», разумеется, сто раз говорено-переговорено ещё в учебном лагере. Ханьцы добавляли ещё две темы: о родителях и старинные легенды. Неханьцы, хоть и посмеивались, но вскоре сами стали подхватывать эти темы, и познания Ивана в фольклоре окружающих народов заметно обогатились эпосом кочевых племён. Равно как и он сам обогатил аналогичные познания своих сослуживцев. Но то в лагере или на стоянках. Отчего ж не поболтать, сидя у костра и поглощая осточертевшую просяную кашу с едва заметными кусочками мяса? И совсем другое дело – дорога, когда полк, получивший аттестацию, отправляется на место постоянной дислокации. Тем более, о дороге на Бейши стали ходить нехорошие слухи, и потому следовало смотреть в оба. Хоть это не купеческий обоз, а полк пограничной стражи, и любой, рискнувший напасть, гарантированно получил бы большие неприятности, но лучше заметить потенциальную опасность издалека и встречать во всеоружии, чем терять драгоценные мгновения после внезапного нападения.

Полк был смешанного состава, и потому двигался со скоростью самого медленного пехотинца. Обозные телеги с инвентарём и припасами тянули флегматичные бычки, равнодушно и неспешно переставлявшие крепкие ноги. Словом, скукота. Иван только теперь понял, почему его предки во время маршей пели. Ханьцы такого обыкновения не имели. Разве что на бивуаках иногда затягивали песенки о тяжкой солдатской доле… На расстоянии двух дневных переходов от Тайюаня им ещё встречались крестьянские телеги и обозы торговцев. И крестьяне, и купцы почтительно кланялись воинам хуанди, но дорогу уступали с проворством, заставлявшим подозревать отнюдь не почтительность. Потом телеги стали попадаться намного реже, а соломенная крыша крестьянской фанзы сделалась экзотикой. Ханьцы по-прежнему не доверяли степи, хотя это были имперские земли. А встречавшиеся стада кочевников, сопровождаемые лишь несколькими подростками, показывали, насколько привольно они себя здесь чувствовали. Не то что купцы, вынужденные теперь путешествовать с охраной. Один такой пытался напроситься в полковой обоз, предлагал плату за охрану – командир отказал.

Не положено. Деньги, конечно, лишними не бывают, но приказ есть приказ, а лишних ушей и глаз в полку предостаточно.

На четвёртый день пути они увидели гряды холмов. Хорошо знакомых Ивану холмов, тянувшихся почти до самого Бейши. Здесь ушки следовало держать на макушке: ложбины между холмами, поросшие высокой травой, могли служить укрытием для засад. Именно здесь, на этом участке пути, по слухам, и происходили нападения неведомой разбойной шайки. Они с Чжан Бином уже голову сломали, гадая, откуда в их краях могла появиться подобная напасть. Вроде гигантской стройки наподобие Великого канала поблизости не наблюдается, толп забитых подневольных работников не заметно. Тюрьма в Тайюане ещё невелика, и заполнена хорошо если наполовину. Происки боссов конкурирующих торговых путей? Это первое, что приходило на ум. Оставалось выяснить, всё ли благополучно на приморском торговом пути. Если да, то происки. Если же нет, и там точно так же шалят лихие людишки, то остаётся предполагать нечистых на руку придворных ханьского происхождения, из древних знатных родов, которым торговые контакты со Степью что нож острый. Бин, понятно, в такие высокие эмпиреи предпочитал не лезть, но Иван ещё помнил поездку всей семьёй в столицу, и чем это закончилось. Если бы принцесса не вмешалась вовремя… Ладно, обошлось – и хорошо.

А вечером, едва развели костры и принялись варить ненавистную кашу, охранение окликнуло одинокого всадника. Тот сказался гонцом, везшим новости из Тайюаня в пограничный округ. Господин полутысячник расспросил его первым. Новости оказались не из секретных. Более того, они были из разряда сенсаций, и потому командир попросил – ибо приказывать гонцу не имел права – поведать их всему полку. Гонец, конечно, тоже не имел инструкций насчёт того, можно быть ещё и глашатаем или нет, но внимание ему льстило. Потому, взобравшись на телегу, он рассказал собравшимся солдатам такое, отчего весь полк загудел, как потревоженный улей.

В Дэнчжоу пришёл корабль. Один из тех, что два с половиной года назад отправились на далёкий восток через огромный океан. И – да – экспедиция капитана У Даньюя обнаружила за океаном обширные земли, населённые немногочисленными народами. Одни из них, обликом схожие с дикими племенами севера, встретили путешественников враждебно[14], но дальше на юг страна оказалась заселена племенами с кожей красноватого оттенка. Некоторое время корабли шли вдоль побережья, а когда получили от местных обрывочные сведения о высококультурной стране, лежавшей ещё дальше на юг, капитан приказал шкиперу одного из кораблей возвращаться с отчётом. Потребовался почти год на обратный путь, но они справились и сложили к ногам императрицы записи о пройденном маршруте, карту открытого побережья и доклад о планах на будущее… Сказать, что Ивана эта новость огрела, как обухом по затылку – значит, не сказать ничего. Он ещё в той жизни, в двадцать первом веке, кое-что читал о путешествиях адмирала Чжен Хэ во времена династии Мин и думал, как изменилась бы мировая история, если бы Китай тогда продолжил морскую экспансию. Если бы недалёкий император не приказал после смерти прославленного адмирала сжечь его записи и уничтожить флот. Самый мощный парусный флот за всю историю человечества, между прочим. Иван уже видел корабли империи Тан. Эти двухэтажные парусно-весельные сооружения, пригодные в основном для каботажного плавания и устрашения полудиких племён вьетнамских джунглей. Но уже три года назад имелись и новейшие парусные корабли большей вместимости и прочности, оснащённые бронзовыми пушками. Скорее всего, именно такие в дальний путь и отправились… Что ж, снова есть пища для размышлений на тему «китайской Америки». На сей раз – вполне реальная. Империя Тан вряд ли упустит случай разбогатеть на товарах из-за моря и попутно прирастить мощь своего флота. Ведь ничто так не даёт живительного пинка развитию флота, как трансокеанская торговля.