Но главное – откуда в ней эта способность?

Можно было бы позаламывать руки и восклицать, что «такого не может быть». Если не учитывать, что её провал из двадцать первого века в седьмой тоже несколько противоречит здравому смыслу, то да. Не может быть. Ребёнок захотел шоколадных конфеток и тут же оказался рядом с лавчонкой, где эти конфеты продавали. На фантике Яна разглядела китайские иероглифы, по начертанию несколько отличавшиеся от того, к которому она здесь привыкла. Неважно. Важно, что произвели конфетку, судя по материалам и краскам фантика, самое раннее в конце двадцатого века. А сейчас на дворе семьсот второй год от Рождества Христова. Ничего так девочка шести лет от роду за покупками сходила. Хорошо хоть вернулась… в отличие от мамы. Вот это пугало Яну больше всего. Страх потерять ребёнка был настолько сильным, что затмевал рассудок.

– Мама, а я, кажется, заболела…

Вид у дочери, грустно подпиравшей дверной косяк, был несчастный и гриппозный.

Только этого не хватало…

– Горе ты моё луковое, – вздохнула Яна, взяв ребёнка за руку. – Пошли, будем лечиться.

– В лавку за теми сладостями не пойдём?

Нашла о чём вспомнить. Ребёнок.

– Пойдём, пойдём. Когда выздоровеем. Ну, где там наши лекарства? Пошли, молока с мёдом нагреем…

– Мы задержались, господин.

– Я в курсе. Форс-мажор всё-таки и нас зацепил. Так что там со сроками?

– В течение месяца коридор к ключу будет пробит. И ещё…

– Говори.

– Мы зафиксировали кратковременный, но мощный всплеск излучения ключа. Кто-то воспользовался им после семи лет молчания.

– Э-э-э… Наша путешественница нашла способ им управлять?

– Не знаю, господин. Но диапазон излучения был необыкновенно широк. Я такого не помню.

– Что?..

– Боюсь ошибиться, господин, но, возможно, ключ нашёл Хозяина.

Босс и подчинённый обменялись хмурыми взглядами. Видимо, обоим совсем не нравилось происходящее. И ещё сильнее не нравилась догадка, одновременно посетившая их головы.

– …или Хозяйку… – тихо проговорил старик-босс. – Ничего хуже этого я себе представить не могу.

– Значит, это ребёнок, господин. Каковы будут распоряжения?

– Те же, что и раньше.

«Ничего хуже представить не можешь? – подумал подчинённый, когда за ним закрылись отливающие серым металлом дверцы лифта. – А я могу».

Лифт бесшумно заскользил вниз.

Годы никого не делают моложе и здоровее.

Если раньше он мог провести весь день в седле, а потом ещё руководить разбивкой походного лагеря, то сейчас куда больше времени уделялось насущным нуждам крепости и гарнизона. То ли дело было семь лет назад… Крепость была маленькой, а в гарнизоне едва насчитывалось полторы сотни воинов. Сейчас гарнизон насчитывает больше тысячи воинов, пеших и конных, ему пожаловали звание «чжоуцао цаньцзюньши» – «заместитель уполномоченного посланника по делам отдела шлемов». Иными словами, он заведовал пополнением и содержанием арсенала формируемого пограничного корпуса-цзюнь, что, при наличии оружейной мастерской, неудивительно. С мастером Ли полное взаимопонимание и столь же взаимное уважение при соблюдении сословных правил на людях. Что не мешало изредка зайти в харчевню и осушить чашечку-другую чего-нибудь веселящего за степенной беседой двух мужчин.

О чём было говорить тысячнику, сыну гуна, с потомственным оружейником?

Говорили обо всём. О чужеземных мечах, о качестве привозного железа, о планах на торговлю с киданями, о том, что уйгуры и тюрки стали кочевать всё ближе, тесня род Елюя, о скором прибавлении в семье… Господин тысячник не считал зазорным поздравлять мастера Ли, когда рождались его дети, и с радостным достоинством принимал встречные поздравления, когда наложница-кореянка подарила ему долгожданного сына.

Говорили о жизни, одним словом.

Да, он ведь теперь снова женат. На той самой кореяночке из семьи князя-заговорщика, которой в ссылке светила только одна судьба – горбатиться на поле с утра до ночи, кормясь скудными плодами своих неумелых трудов. Или шить от темна до темна. И то это при удачном стечении обстоятельств. Другие, вон, быстро скатились до борделя… «Родишь сына – женюсь». Для дочери казнённого вельможи, сосланной вместе с матерью в глушь и в качестве наказания приписанной к податному сословию, это был подарок судьбы, пайцза в прежнюю жизнь. Разумеется, юная наложница боготворила господина и всячески ему угождала, а господин в качестве благодарности пристроил её мамашу замуж за какого-то вдового купца. С условием увезти тёщу как можно дальше от Бейши, пока та не осознала всех выгод своего положения. Княжна-кореянка в положенный срок родила сына, и Цзян Яовэнь, будучи человеком слова, женился на ней. Новоявленной госпоже Цзян Хуа хватило мозгов не возгордиться, а господин и супруг в свою очередь ценил её скромность и типичное для кореянок образцовое послушание.

Хоть он и был табгач, но всё-таки с возрастом стал стремиться к домашнему комфорту ханьских установлений. С ними было удобнее жить.

Почти четыре года в доме тысячника практически ничего не менялось. Разве что сын рос на зависть всем, крепенький и шустрый, радуя родителей. Старшую дочь давно выдали замуж, на младшую во время её визита к почтенной бабушке обратил внимание внук императрицы, и в прошлом году взял в свой дом. Наложница принца – это опасно, но перспективно. Жена-кореянка молода и может подарить ему ещё не одного сына… Три с лишним года относительного покоя, как в доме, так и на службе. Кидани после поражения Ванчжуна частью замирились с империей, частью попали в зависимость от тюрок. Сами тюрки были заняты выяснением отношений между собственными племенами, им было сейчас не до конфликтов с Поднебесной. Мусульманских проповедников изгнали в земли, подвластные арабам, а следом за ними постепенно ушли принявшие ислам племена уйгуров. Корейские восстания подавили. Мохэ замкнулись в границах своего царства Бохай и активно занимались торговлей. Ханьцы не верили в их миролюбие ни на обрезок ногтя, а потому обе стороны тихо, но качественно вооружались. Но до прямого столкновения было ещё далеко, и впереди предвиделись благополучные годы.

Тысячник стал забывать, что такое тревога.

Тем неприятнее для него стал сюрприз в виде изрядно потрёпанного купеческого обоза, появившегося вчера перед закрытием ворот. Обоз был небольшой, телег на пятнадцать. Купцы – ханьцы и тангуты, везущие имперские товары на север. Разбойники напали. Вроде, по словам караванщика, никого не убили, но драка получилась жёсткая, есть раненые. Кто напал? Да кто их разберёт. Оборванцы какие-то. Наскочили, попытались похватать тюки с возов. Получили по шее и убежали так же быстро, как появились.

Разбойники. На дороге из Тайюаня.

На самой спокойной и безопасной дороге провинции. Это, между прочим, его, тысячника пограничного корпуса, упущение. Ему теперь и исправлять его последствия. Конные разъезды будут усилены.