Свою оценку сложившейся обстановки Ф. Кастро изложил в письме Хрущеву, которое попало в Кремль только на следующий день. В письме говорилось:

Схожей оценки событий придерживалось и командование ГСВК. Генерал армии И.А. Плиев докладывал в Москву:

Видимо, именно в этот момент, осознав всю катастрофичность возможных событий, Хрущев окончательно смирился с неизбежностью компромисса. Теперь главным лейтмотивом в его посланиях стал призыв к благоразумию с обеих сторон. В письме американскому президенту звучало:

И наконец, в этот день Москва официально заявила, что если США откажутся от нападения на Кубу и снимут карантин, то СССР со своей стороны будет готов дать заверение, что советские суда не станут доставлять на остров какое-либо оружие. Более того, отпадет необходимость в пребывании на Кубе советских военных специалистов.

В Вашингтоне подобная тональность была воспринята с пониманием и с облегчением. Крупный военно-политический выигрыш явно оставался за США.

Но не успели американцы еще сформулировать свой ответ, как Советский Союз выдвинул новое условие: вывод советского наступательного оружия с Кубы должен сопровождаться ликвидацией базы американских ракет «Юпитер» в Турции.

На Кубе тем временем продолжались военные приготовления. С целью сокращения времени на подготовку первого залпа головные части ракет в ядерном снаряжении из места складирования были доставлены в позиционный район советского ракетного полка полковника Сидорова И.С.

Удара авиации Соединенных Штатов по кубинским и советским объектам ожидали в ночь с 26 на 27 октября или с рассветом 27-го.

Рано утром в 3.00 Ф. Кастро приехал в советское посольство и сообщил, что вечером 26 октября он получил послание президента Бразилии Гуларта. В нем говорилось, что если ракетные установки на Кубе не будут демонтированы в течение 48 часов, то США их уничтожат, причем американский удар по базам, расположенным на Кубе, даже при использовании обычной авиации может быть нанесен через несколько минут после вылета самолетов со своих аэродромов, так что зенитная артиллерия не успеет ничего сделать. Тем не менее, заявил Кастро, он принял решение сбивать американские самолеты огнем зенитной артиллерии.

Генерал армии И. Плиев также отдал указание о применении «всех имеющихся средств ПВО» в случае необходимости. В зенитные части ушла шифротелеграмма, в которой разрешалось применять оружие «в случае явного нападения».

О моральном настрое советских военнослужащих в этот драматический период отзывался впоследствии генерал А.И. Грибков:

Ситуация обострилась до предела. По словам тогдашнего помощника Председателя Совета Министров СССР О. Трояновского, «нервы были натянуты до предела, одна искра могла вызвать взрыв».

Обеспокоенность кубинского лидера нашла отражение в его ответе на личное послание У Тана, в котором указывалось, что Куба готова обсудить все необходимые вопросы с США и сделать в сотрудничестве с ООН все от нее зависящее, чтобы разрешить существующий кризис.

К этому времени на существенные уступки был готов и Н. Хрущев.

В отношении стратегических ядерных сил из Москвы поступило жесткое указание: боевое применение ракетной дивизии осуществлять только с личного разрешения Верховного главнокомандующего, тактические ракеты «Луна» с ядерными боеголовками применять исключительно в случае высадки десантов противника на кубинскую территорию.

Одновременно из Кремля было заявлено, что Советский Союз готов вывезти ракеты с Кубы, но при одном обязательном условии: американское правительство согласится уважать неприкосновенность границ Кубы и обязуется не осуществлять в отношении нее агрессии. Был вновь поставлен и вопрос о равноценном выводе американских ракет из Турции. Вот как об этом говорилось в послании Хрущева, которое, судя по характерному стилю, он не только редактировал, но и лично писал: