– Да, Хозяйка, с ним удобнее.

У пещерного человека не было простатита. Он не успевал дожить до встречи с этой чудесной болезнью.

Монография «Платная медицина – упущенные возможности»

Гора отсчитывала последние минуты своей жизни. Я бы предпочел, чтобы эти минуты растянулись на пару лет. Подниматься по лестнице с двумя почти бездыханными телами – тяжеловато. Кто-нибудь из местных мог бы оказаться умницей и спуститься мне навстречу. Умниц не было – были ступени, факелы и точное знание того, что я двигаюсь вверх медленно – очень медленно. А с точки зрения моего соседа по плену – стою на месте. Не знаю, кого я освободил, но он большой, сильный и сидит под горой так долго, что, даже если немного расстроился, – лучше быть далеко и не останавливаться.

Ступеньки всё не кончались, барышни не становились легче, а я – сильнее. Старшей Хозяйке придется полежать на ступенях, она меня поймет: шанс я ей оставил.

Мокаша сначала упекла меня в это проклятое место, и она же умудрилась вытянуть. Не знаю, что из того, о чем мне рассказала Мари, правда; точно одно: что Старшая Хозяйка не знала, получится у нас или нет. Это в её стиле – дать шанс и посмотреть, что получится. Если не воспользовался – стало быть, не заслужил. Мари пришлось пожертвовать довольно большой частью своей силы, но оно того стоило. Силы восстановятся.

Я за эти три года не превратился в то, во что обычно превращается человек без питья и воды и с крайне скудным запасом воздуха, только потому, что не был до конца уверен, что жив. Соответственно, и умирать мне было трудно. Если твердо верить, что ты на дне, – падение практически невозможно.

Первый меч – в смысле, первый встречный меч – получил достаточно подробные инструкции, чтобы шансы Старшей Хозяйки стали чуть более реальными. Это было трудно. Вывести меча из ступора, заодно постаравшись не пораниться о его клинок, при этом не поранив и его. И даже не оглушив. Второй меч, которого я встретил, оказался более понятливым: вероятно, из-за довольно заметных вибраций Горы ему было проще поверить, что пора приниматься за эвакуацию.

Наверное, я должен был удивляться. Но я решил просто тихо радоваться, когда у подножия Горы был встречен Костяным отделением с приятным дополнением в виде Данилы и непонятным дополнением в виде троих мужиков.

Все-таки на поверхности мне лучше. Я захотел жрать и устал. Грохот, раздавшийся позади, не вызвал желания обернуться. Про голод и усталость я забыл: Киев – город, удобный для бега во все стороны, но обязательно из центра, то есть сверху вниз. Это скучное занятие и поглотило все мои силы. Желания – они ведь тоже требуют сил.

Алёхин – самый умный. Он первый понял, что гнаться за нами не будут. А может, просто решил, что милая моему сердцу квартира – нехудший вариант для привала.

Я всегда знал, что Алиса не любит, когда я привожу в дом незнакомых женщин. Вероятно, тот факт, что сегодняшняя женщина была еще и в бессознательном состоянии, был перебором. Не могла же она так удивиться тому, что я все-таки вернулся…

Мы успели подняться на второй этаж, но Алиса продолжала стоять у входной двери, уставясь в то место, где мимо прошло мое тело с телом Мари на руках. Ганс оказался менее подвержен моему обаянию. Всего лишь пара пощечин – и он отправился спасать хозяйку от ступора (не много ли хозяек для одного города), а заодно что-нибудь принести с кухни и послать за Григоряном и за пивом. Мне хотелось всего. Когда я смотрел в окно и видел раскрывающуюся верхушку Лысой Горы со сползшим набок, но каким-то образом уцелевшим Дворцом, мне хотелось пива еще сильнее. Не потому что с ним легче. Просто остро чувствовал необходимость выпить много, потому как неизвестно, когда еще удастся.

Впервые на моей памяти Григорян явился до пива. Кажется, конец света и вправду был близок. Ганс с бочонком зашел аж через минуту после Григоряна.

Это хорошо, что пиво – в таких крепких деревянных бочонках. Стекла вылетели из окон. Ганс упал со скоростью, которой не ждешь от этого довольно грузного мужика. Многим эта неожиданность не пошла впрок. Бочонок, который он держал в руках грохнулся на пол чуть быстрее хозяина. Последним упал Григорян, стянутый на пол мощной дланью Сявы. Мари уложил, точнее, грохнул о пол Мишель, если я не перепутал имена пришлых. Кажется, она пришла в себя: не может же человек так стонать, не приходя в сознание. Если бы кто-то пришел со стороны, он решил бы, что попал в секту, поклоняющуюся бочонку. Открылась дверь, и зашла Алиса. Снова замерла. Это она так за время моего отсутствия заржавела или просто возраст – соли в суставах, склероз, высыпание песка из организма?

– Это то, что я думаю? – просипел Григорян. Можно подумать, у него бывает как-то иначе.

Судя по тому, как все мы дружно прильнули к прямоугольным дырам в стене, которые минуту назад были окнами, – соображать тяжело, если есть на что посмотреть. А посмотреть было на что.

Трудно даже представить, как кто-то мог пленить Его. Ангел, словно башня с прозрачными крыльями и невыносимым синим взглядом, высился над городом. Однажды я уже видел этот взгляд. Он улетал так легко, будто не двигался, а просто становился все меньше. Он был прекрасен.

– Это то, что ты думаешь, только в тысячу раз хуже. – Григорян меня не слышал, понадобится время, чтобы он мог видеть и слышать что-то, кроме освободившегося пленника Лысой Горы.

– Он вернется?

– Они вернутся.

Я не угадал. Мне хотелось думать, что между улетом одного и прилетом остальных пройдет время. В идеале – много времени. В конце концов, они могли бы и припоздниться, при их-то масштабах. Меня вполне устроила бы какая-нибудь тысяча лет. Сотня тоже устраивала, но было жалко потомков.

У нас не оказалось в запасе даже пяти минут.

Если уж погибнуть, так в борьбе!

Из диссертации «О чем думают вирусы?»

Когда-то они уже были здесь. Десятки убитых, сотни бежавших, несколько плененных или застрявших здесь на века. Тогда Мир Троих оказался сильнее. Один из ангелов был повержен Мокашей и заключен под будущей Лысой Горой. С моей помощью он вырвался. Неужели Мокаша этого не предвидела?

Мокаше посчастливилось одолеть раненое одинокое существо. Ей понадобились целая гора и клан ведьм, чтобы победа не превратилась в поражение. Теперь они возвращались – прекрасные, огромные – можно увидеть, можно услышать. Но – не спросить и не дождаться ответа.

Человек всегда мечтает. Ему так хочется быть услышанным или хотя бы просто замеченным. Чтобы бог с тобой заговорил, чтобы ангелы – невыносимо, до боли совершенные – посмотрели и увидели. Поймать синий взгляд, надеяться: вдруг чудо повторится.

– Гуси-лебеди, – прохрипел Илья. – Прилетели…

– Ангел… Алекс, это ведь ангелы? – Мари судорожно сжала в руке нательный крестик. – Зачем они здесь – мы уже умерли?