– Спасибо… – растерянно пролепетала я.

– Теперь давайте поговорим об Але. Я – врач, поэтому вынуждена говорить и жесткие вещи тоже – во имя того, чтобы вам стало легче.

– Я понимаю. Я слушаю. – Во мне все сжалось.

– Знаете, бывают такие случаи, когда необходимо разговаривать не только с пациентом, который пришел ко мне за помощью, но и с тем, о ком рассказывает этот пациент. В вашем случае мне не надо даже видеть Алю. Во-первых, вы не переживайте, у нее сейчас все замечательно. Потому что, как только станет плохо, она тут же окажется рядом с вами. Есть только маленький нюанс: ваше «хорошо» и ее «хорошо» – это две огромные разницы. Это надо принять как факт и даже не размышлять почему. Во-вторых, эта девушка никогда ни вас, ни, что самое печальное, вашего мужа не любила. И опять «не любила» в нашем с вами понятии. Она просто жила, брала, пользовалась, никогда не отдавала назад… Правда?

– Да…

– Вот… И ей было так комфортно, удобно. И никогда у Али не возникало ни одной мысли, ни одного вопроса: «За что же ко мне так хорошо относятся? Почему меня так любят?» Не возникало, потому что она убеждена: так должно быть априори. Папа любит, потому что она – его дочь, а Катя любит, потому что я, Аля, просто неземная красавица и ну очень хороший человек. Все предельно просто. Я бы даже сказала, примитивно. А весной наступил момент, когда эта девочка почувствовала, что она обойдется и без вас, и, перешагнув, пошла дальше. С ее точки зрения, пользы от вас больше никакой она получить не может. Конечно, в ее голове выстроена целая схема, оправдывающая такое действие, даже сформулирована какая-то обида, но это, уверяю вас, ничего не значит. Заметьте, я относительно Алевтины употребила слово «действие», а не «поступок».

– Да, я обратила внимание…

– Очень приятно говорить с умным и вдумчивым человеком, – улыбнулась мне доктор.

– Спасибо…

– Так вот, чтобы совершать «поступки», нужно быть личностью, потому что любой поступок влечет за собой ответственность. Аля – человек, которому чувство ответственности незнакомо. Она живет как живет. Более того, относится к тому разряду людей, которые убеждены в том, что одним свои присутствием на этой планете делают мир краше…

– Но ведь это я ее такой воспитала… Мы с мужем. Значит, это мы виноваты…

– Катюша, давайте сейчас говорить о вас. О том, что и как происходило в вашей жизни. Хорошо?

– Хорошо. Давайте…

– Вы когда-нибудь слышали о стадиях процесса социализации личности?

– Да… Что-то такое было в университете.

– Редко в процессе жизни мы можем соотнести то, что в ней происходит, с какими-то там стадиями процесса, – улыбаясь, сказала доктор. – Я вам напомню. Был такой талантливый психотерапевт Эриксон, который разработал теорию о делении нашего жизненного цикла на восемь стадий. Так вот, первая стадия – это стадия младенчества. Мы переживаем ее от рождения до полутора лет. На этом этапе главную роль в жизни ребенка играет мама и то, как она о нем заботится. Считается, что при отсутствии должного эмоционального контакта между матерью и младенцем происходит резкое замедление психологического развития ребенка. Дальше наступает стадия раннего детства. Это относится к возрасту от полутора до четырех лет. Здесь все связано с формированием независимости. Ребенок начинает ходить, контролировать себя и свои потребности. Общество и родители приучают ребенка к аккуратности. Затем, от четырех до шести лет, идет стадия детства, когда малыш начинает ощущать себя личностью. Ну, а потом наступает стадия, связанная с младшим школьным возрастом. Это происходит в возрасте от шести до одиннадцати лет. На этой стадии ребенок уже исчерпал возможности в рамках семьи, и теперь школа приобщает ребенка к жизни… Далее идет стадия отрочества до двадцати лет, затем юность до двадцати пяти, зрелость до шестидесяти лет, и все заканчивается старостью. Не устали?

– Нет-нет, спасибо, очень интересно… Слушаю и считаю, какую стадию переживаю сейчас, – улыбаясь, ответила я доктору.

– Это просто чудесно, что вы улыбаетесь, Катя. У вас очаровательная улыбка.

– Спасибо.

– Так вот, дочь вашего мужа пришла к вам, когда ей было двенадцать, правильно?

– Ну, если быть совсем точной, то двенадцать с половиной. У нее день рождения в сентябре.

– Катюша, я все это так долго рассказывала вам к тому, чтобы вы поняли одну простую вещь. Та девочка, которая пришла к вам в голубой шапке, была уже отнюдь не ребенком, а сформировавшейся личностью. Психологически ребенок сильно взрослеет уже к десяти годам, а уж в двенадцать… Вы должны понять, Катенька, что даже если бы вы на ушах колесом вокруг Али ходили, ничего в ней как в человеке вы бы изменить не смогли. Не потому, что вы ее мало любили, не укрывали по ночам одеялом и не поили горячим молоком… Она пришла к вам абсолютно готовым продуктом своей матери. Все нравственные и духовные ценности и, что вас прежде всего волнует, чувство любви к отцу были сформированы и заложены ее родной мамой. Вам надо это понять. И перестать винить себя. Вы ничего, ничего не могли уже сделать.

– Что же я делала все эти годы?

– Вы дарили счастье, любовь совершенно чужому для вас человеку. Делали это, совершенно не задумываясь, от чистого сердца. И это все очень и очень хорошо. Потому что ваши собственные дети все эти годы росли в потрясающей семье, они видели и чувствовали, как надо жить и любить, понимаете? Вы всей своей жизнью заработали для своих собственных детей такое будущее… Поверьте, любовь, которой вы окружаете свою семью, имеет огромную силу.

– Спасибо, доктор, спасибо… Но как же Аля?

– Катя, представьте себе, что вы идете по улице, а навстречу вам идет молодая женщина. У вас о ней душа болит? Просто о мимо проходящем человеке…

– Нет…

– Вот и об Але больше ничего болеть не должно. Вы не имеете права отнимать себя у своей семьи… Вы же не Господь Бог, правда? Вы не можете объяснить ей, что настоящая жизнь – это там, где вы, где ее отец. Она это в состоянии понять только сама. Или не понять никогда. Пусть она живет своей жизнью. И потом, Катюша, Але все эти годы было рядом с вами очень и очень сложно… Крайне высокая планка. Она прыгала, прыгала, а потом плюнула и уселась под этой планкой. Я бы даже сказала: там, где берется разбег…

– Печально это…

– Почему? Вы-то хуже не стали, вы, напротив, пережив такую боль, стали чище. А посмотрите, какими вы узнали ваших Машу и Егора! У вас потрясающе чуткие дети. У них все будет хорошо, – улыбаясь, сказала врач.

– Спасибо… Спасибо вам.

– Давайте мы обсудим план лечения. К сожалению, без медикаментозной поддержки вам сейчас не обойтись.

– Да-да, конечно…

Из клиники я вышла с неистовой, просто нечеловеческой головной болью. Желание было одно: забиться в какой-нибудь угол и переждать эту атаку ударных инструментов в голове. И еще мне просто жизненно необходимо было одиночество. Я хотела как следует обдумать все то, что услышала в кабинете врача.