не была такой робкой, как ты. Может, это у тебя от отца? — поинтересовалась Паула.

Энди не знала. Она вообще ничего не знала, кроме того, что ей нужно срочно облокотиться на столешницу и напрячь ноги, чтобы не упасть.

Паула продолжала резать овощи.

— Что ты о ней знаешь?

— Что… — Энди снова осеклась. В ее животе как будто носился рой пчел. — Что она тридцать один год была моей матерью.

Паула покачала головой.

— Интересная выходит арифметика.

— Почему?

— Действительно, почему?

Стук, с которым нож ритмично ударялся о доску, отдавался у Энди в голове. Ей нужно было перестать реагировать. Ей нужно было задавать свои вопросы. Она их целый список составила, пока ехала сюда семь часов подряд, и теперь…

— Не могли бы вы…

— Еще один доллар, девочка. Не могла бы я что?

Энди было нехорошо. Она чувствовала какое-то странное онемение во всем теле уже несколько дней. Ее руки и ноги были готовы взлететь куда-то к потолку, а связь между мозгом и ртом, казалось, была утрачена безвозвратно. Но она не могла вести себя как обычно и наступать на те же грабли. Только не сейчас. Никогда она не была так близка.

— Вы можете… — Энди попробовала третий раз. — Откуда вы ее знаете? Мою мать?

— Я не стукачка.

Стукачка?

Паула оторвала взгляд от доски. Выражение ее лица невозможно было прочитать.

— Я не пытаюсь быть стервой. Хотя, должна признать, быть стервой — это то, что у меня действительно получается. — Она порубила собранный вместе пучок сельдерея и моркови. Куски получались абсолютно идентичными. Нож двигался так быстро, что возникало ощущение, будто он не двигается вообще. — Я научилась готовить на кухне в тюрьме. Там нужно работать быстро.

В тюрьме?

— Всегда хотела научиться. — Паула взяла горсть овощей и пошла к плите. Закидывая все в кастрюлю с бульоном, она сказала Энди: — Прошло больше десяти лет, прежде чем я получила эту привилегию. Только старушкам дают доступ к ножам.

Больше десяти лет?

— Я так понимаю, этого ты не нашла, когда меня гуглила? — спросила Паула.

Язык Энди словно бы прилепился к нёбу. Она была слишком шокирована, чтобы воспринимать новую информацию.

Стукачка. В тюрьме. Больше десяти лет.

Энди уже несколько дней подряд говорила себе, что Лора — преступница. Но своими ушами услышать, что ее теория подтверждается, — было словно удар под дых.

— Я плачу за то, чтобы это не выпадало в поисковиках. Это недешево, но… — Она пожала плечами и снова посмотрела на Энди. — Ты же меня гуглила, верно? Нашла мой адрес в базе по налогам на собственность. Посмотрела расписание моего курса, почитала дерьмовые отзывы студентов? — Она улыбнулась. Ей явно нравился эффект, который она производила. — А потом ты почитала про мою научную карьеру — университет Беркли, Стэнфорд, Общественный университет Коннектикута. Легко можно вычеркнуть лишнее. Да?

Энди только кивнула в ответ.

Паула принялась нарезать картошку.

— Есть женское исправительное учреждение рядом с Вест-Конн. Данбери — ты, наверное, слышала о нем из того ТВ-шоу. Раньше там можно было получить научную степень. Теперь нет. Там как-то гостила Марта Стюарт. Но это было уже после моей двадцатки.

Двадцатки?

Паула снова подняла взгляд на Энди.

— В университете все знают. Это не секрет. Но разговаривать об этом я тоже не особенно люблю. Мои бунтарские деньки позади. Черт, да с учетом моего возраста, в общем-то, бо́льшая часть моей жизни позади.

Энди посмотрела на ее руки. Пальцы казались тонкими и жесткими, как кошачьи усы. Что такого ужасного должен сделать человек, чтобы его посадили в федеральную тюрьму на двадцать лет? Может, Лора должна была отсидеть столько же, но вместо этого похитила кучу денег, сбежала и построила новую жизнь, пока Паула Кунде считала дни до того момента, когда станет достаточно старой, чтобы работать на тюремной кухне?

— Я должна… — У Энди настолько сжало горло, что ей было тяжело даже вдохнуть. Ей хотелось все обдумать, но это сложно было делать в душной кухне под пристальным взглядом Паулы. — Идти, вот. Я должна идти.

— Успокойся, Бэмби. Я не в тюрьме встретила твою мать, если тебя это так сильно волнует. — Она взялась за еще одну картофелину. — Конечно, я не знаю, что ты там себе навыдумывала, потому что ты особо не задаешь мне никаких вопросов.

В горле встал ком, Энди невольно сглотнула. Она попыталась вспомнить свои вопросы.

— Как… Как вы с ней познакомились?

— Как, еще раз, ее имя?

Энди не могла понять правил этой жестокой игры.

— Лора Оливер. В смысле, Митчелл. Она была замужем, а сейчас…

— Я знаю, как работает брак. — Паула разрезала пополам болгарский перец. Острым кончиком ножа она стала выковыривать семена. — Когда-либо слышала про «КвеллКорп»?

Энди сначала покачала головой, но потом ответила:

— Фармацевтическая компания?

— Какой была твоя жизнь?

— Моя жи…

— Хорошие школы? Дорогие машины? Крутая работа? Симпатичный бойфренд, который запишет тебе видео на Ютубе, когда решит сделать предложение?

Энди наконец-то начала улавливать по-настоящему жесткие нотки в ее голосе. Ее тон уже не был нейтральным. Улыбка превратилась в усмешку.

— О… — Энди стала пятиться к двери. — Я правда должна…

— Она хорошая мать?

— Да, — ответ сорвался сам собой, Энди над ним даже не задумалась.

— Ходила вместе с тобой на школьные танцы, записалась в родительский комитет, фотографировала тебя на выпускном?

Энди на все это только кивала, потому что это было правдой.

— Я видела по новостям, как она убила того пацана. — Паула отвернулась от Энди, чтобы вымыть руки в раковине. — Хотя все теперь и говорят, что она невиновна. Что она пыталась спасти его. Пожалуйста, не двигайся.

Энди стояла совершенно неподвижно.

— Я не…

— Я это не тебе сказала, девочка. «Пожалуйста» — это патриархальный конструкт, созданный, чтобы заставить женщин извиняться за свои вагины. — Она вытерла руки кухонным полотенцем. — Я о том, что сказала твоя мать, прежде чем зарезать пацана. Это по всем новостям.

Энди посмотрела на телевизор, беззвучно висящий на стене. Там снова показывали видео из дайнера. Руки Лоры были подняты в воздух, и она снова показывала этот странный жест — четыре пальца на правой руке и один на левой, демонстрирующие Джоне Хелсингеру, сколько у него осталось пуль. На экране уже появились титры, но Энди была не в состоянии воспринимать происходящее.

— Эксперты проанализировали видео, — сказала Паула. — Они уверены: твоя мать сказала Хелсингеру «Пожалуйста, не двигайся», подразумевая «Пожалуйста, не двигайся, или кровь из твоей глотки окажется на полу».

Энди положила руку на шею. Пульс яростно бился в пальцах. Она должна была почувствовать облегчение из-за того, что