ее мать оказалась невиновна, но каждая косточка подсказывала ей, что нужно убираться из этого дома. Никто не знал, что она здесь. Паула могла разделать ее, как свинью, и это было бы самым мудрым решением.

— Забавно, правда? — Паула облокотилась на столешницу и уперла в Энди свой единственный здоровый глаз. — Твоя милая маленькая пожилая мамочка хладнокровно убивает пацана, но уходит безнаказанной, потому что кто-то решил, что она сказала: «Пожалуйста, не двигайся», а не «Аста ла виста». Удачливая Лора Оливер. — Паула, казалось, перекатывала эту фразу во рту, пробуя ее на вкус. — Ты видела выражение ее лица, когда она это делала? По мне, наша подруга была не особо расстроена. Выглядело так, будто она точно знает, что делает, да? И что она не имеет ничего против такого расклада. Как и всегда.

Энди снова застыла, но не от страха. Она хотела услышать, что скажет Паула.

— Спокойная, как удав. Никогда не плачет над пролитым молоком. Все проблемы с нее — как с гуся вода. Вот что мы всегда о ней говорили. Точнее, те из нас, кто что-то вообще говорил. Ты знаешь Лору Оливер, но ты не знаешь ее. Она такая только снаружи. В тихом омуте черти водятся. Думала об этом?

Энди хотелось замотать головой, но ее словно парализовало.

— Мне очень неприятно это говорить, девочка, но твоя мать полна отборного дерьма. Эта тупая сука всегда была артисткой, которая разыгрывает спектакль своей жизни. Ты не думала об этом?

Энди наконец смогла покачать головой, но про себя думала:

Режим Мамы. Режим Исцеляющей доктора Оливер. Режим Жены Гордона.

— Стой здесь, — Паула вышла с кухни.

Энди не смогла бы пойти за ней, даже если бы хотела. У нее было такое ощущение, будто ступни приклеены к плиткам пола. Ничто из того, что эта страшная незнакомка сказала о ее матери, не было новостью, но Паула облекла это в такую форму, что Энди начала понимать: те грани, которые демонстрировала ее мать, не были разными сторонами одного целого. Это был камуфляж.

Ты понятия не имеешь, кто я. Никогда не имел и никогда не будешь.

— Ты еще здесь? — крикнула ей Паула из какого-то дальнего конца дома.

Энди потерла лицо руками. Ей пока что стоило забыть обо всем, что сказала Паула, и убираться отсюда к чертям. Эта женщина в любом случае была опасна. Она явно к чему-то подводила. Энди не стоило сюда приходить.

Она открыла ящик стола, вырвала портреты Капюшона и Майка из блокнота, пихнула себе в задний карман и открыла двери кухни.

За ними стояла Паула Кунде и целилась дробовиком ей в грудь.

— Господи! — Энди отскочила обратно к двери.

— Руки вверх, идиотка!

Энди медленно подняла руки.

— Тебя прослушивают?

— Что?

— Жучки? Микрофоны? — Паула сначала похлопала по футболке Энди спереди, потом сзади, затем проверила карманы на джинсах.

— Она послала тебя, чтобы загнать меня в ловушку?

Что?

— Да ладно тебе. — Паула ткнула стволом в грудь Энди. — Говори, мартышка. Кто тебя послал?

— Н-н-никто.

— Никто, — Паула хмыкнула. — Скажи своей матери, что твое глупое представление а-ля ежик в тумане меня почти убедило. Но если я когда-либо увижу тебя еще раз, я буду жать на курок этой штуки, пока она не опустеет. А потом я перезаряжу ее и приду за ней.

Энди чуть не описалась от страха. Каждая частичка ее тела дрожала. Она держала руки в воздухе, не спуская глаз с Паулы, и медленно двигалась по коридору. Она споткнулась о порог гостиной.

Паула положила дробовик на плечо. Она внимательно смотрела на Энди еще несколько секунд, а потом ушла обратно на кухню.

Энди поперхнулась желчью, когда резко развернулась и побежала. Она перемахнула через диван, потом через единственную ступеньку в фойе, снова споткнулась на плиточном полу. Колено пронзила боль, она схватилась за комод в прихожей. Мелочь посыпалась из стеклянной миски на пол. Каждый нерв в ее теле был словно в капкане. Ей никак не удавалось надеть кеды. Потом она поняла, что внутрь были впихнуты чертовы носки. Она оглянулась через плечо, засовывая носки в сумку и вставляя ноги в обувь. У нее так вспотели руки, что ей едва удалось повернуть ручку входной двери.

Вот черт.

На крыльце стоял Майк.

Он улыбнулся Энди точно так же, как он улыбался ей, когда они вышли из бара в Масл-Шолс.

— Какое удивительное совпа…

Энди схватила в руки биту.

— Эй-эй-эй. — Руки Майка взлетели в воздух, когда она завела биту за плечо. — Спокойно, красавица. Давай просто поговорим…

— Заткнись на хрен, чертов псих! — Энди так крепко схватилась за биту, что у нее свело пальцы. — Как ты меня нашел?

— О, это забавная история.

Энди подняла биту выше.

— Подожди! — Его голос стал заметно выше: — Бей сюда, — он показал место у себя на боку, — ты легко можешь сломать мне ребро. И я, наверное, свалюсь, как дымящийся мешок дерьма. Или ткни ею в центр грудной клетки. На самом деле солнечного сплетения не существует, но…

Энди замахнулась битой, но не сильно, потому что не хотела бить его на самом деле.

Майк без труда схватил конец биты рукой. Для этого ему пришлось отступить на шаг назад. Ноги он расставил на ширину плеч. Вернее, на ширину стопы, как вскоре выяснила Энди, ударив его со всей силы по яйцам.

Он свалился на землю, как дымящийся мешок дерьма.

— Фух, — он закашлялся. Потом закашлялся снова. Он зажал руки между ног, катаясь по крыльцу. Из его рта шла пена — точно так же, как у Капюшона, но в этот раз все было по-другому, потому что он не умирал — он просто страдал.

— Отличный удар.

Энди подпрыгнула.

За ее спиной стояла Паула Кунде. Дробовик все еще лежал у нее на плече. Она сказала:

— Это же парень со второго рисунка, верно?

В этот момент ярость Энди по поводу Майка явно превосходила страх перед Паулой. Ей уже до смерти надоели люди, которые вели себя с ней как с боксерской грушей. Она обшарила его карманы. Нашла бумажник и дурацкий брелок с кроличьей лапкой. Он не сопротивлялся. Был слишком занят сжиманием своих яиц.

— Подожди, — сказала Паула. — Твоя мать не посылала тебя сюда, верно?

Энди пихнула бумажник и ключи в свою сумку и перешагнула через корчащегося на крыльце Майка.

— Я сказала, подожди!

Энди остановилась. Она обернулась и кинула на Паулу самый злой и презрительный взгляд, какой только могла изобразить.

— Тебе понадобится это, — Паула порылась рукой на дне миски с мелочью и