— А-а-а… — произнес Стовов, — вечно ты за него заступаешься, книжник, забыть не можешь свой с ним поход к Матери Матерей в Мещеру.

— Просто я хочу, чтобы вы не поссорились окончательно до того, как я получу своё Золотую лоцию небесных королей, — улыбнувшись ответил Рагдай, — а потом хоть сожгите друг друга живьём!

— Потом князь получит гору золота и будет добрым, — таким же тоном сказал Креп, поддерживая шутливый настрой хозяина, призванный смягчить напряжение, — сейчас посмотрим на поле мертвецов, вернёмся на стоянку и принесём в жертву Яриле отличную корову.

— И жаренное священное мясо наполнит нас божественной силой, — закатывая глаза к ясному голубому небу, произнёс Ломонос, сразу позабыв о викингах, обидах и взаимных кознях, — и сербку я себе среди христиан присмотрел уже на ночь молодую…

— Смотри, заразишь свой отросток через её распятие, — тоже отвлекшись от злых мыслей сказал Стовов, — может не надо тебе позорить себя перед своими жёнами и наложницами, когда вернёшься?

Все засмеялись этой удачной шутке князя, и даже Ладри начал улыбаться, хотя не понял сказанного по-славянски. Посмеиваясь, и больше не возвращаясь к опасному разговору, они постепенно углубились в берёзовую рощу, наполненную солнечным светом, пением весенних птиц, жужжанием насекомых, запахами костров и тёплой земли.

Глава пятнадцатая

ПОЛЕ МЕРТВЕЦОВ

Стребляне ехали далеко впереди, уже едва различимые в берёзовом лесу. Через сотни две шагов, уже совсем потеряв место привала из виду, Стовов двинул вперёд Мышеца и Торопа, чтобы не потерять совсем стреблян из виду. После спора о Вишене и Ясельде, разговор больше не ни у кого не получался. Все молчали, думая каждый о своём. Только Ацур, начал было объяснять Ладри разницу между простым луком из ясеня и составным луком из ясеня, берёзы и рога. После того, как мальчик запутался в способах приклеивания рыбьим клеем пластин из разного материала для получения большей упругости оружия, а значит большей силы выстрела, Ацур тоже замолчал. Следом за ним ехал Стовов с Рагдаем и Крепом. Стовов говорил себе под нос что-то о глупости викингов, своим пением возбуждающих ревностные чувства у христиан, и о глупости христиан, своим пронзительным пением раскрывающих врагу местоположение войска. По крайней мере Рагдаю показалось, что князь бурчал именно об этом. За ними следом ехали полтески. За их спинами наконец наступила тишина, пение смолкло и только звуки весеннего леса витали вокруг. Потом стало казаться, что и радостные звуки природы стали стихать, и даже ручей как будто остановился, перестал шелестеть ледяной водой. Впереди по-прежнему вяло тюкал по пустому стволу невидимый дятел, деловито и знойно звенела в траве саранча. Монотонно, как скрип старого колеса повозки, подавала голос старая кукушка. Вдруг, невесть откуда, перед копытами лошади Ацура появилась лисица. Она была толстобрюхой, словно беременной, в зубах её был бурый кусок мяса, облепленный мухами. Белая морда лисицы была испачкана грязью и кровью. Было понятно, что она только что лакомилась большой добычей, потому что в её зубах был такой большой кусок плоти, что он вряд ли мог принадлежать грызуну или птице. Лисица, пьяная от еды и крови, прошла прямо под конскими ногами, и шарахнулась в сторону только перед конём Стововом. Однако она не убежала, как обычно поступила бы лисица при встрече с людьми: она бросила окровавленный кусок мяса перед собой, хрипло и зло тявкнула. То ли так она пыталась отпугнуть всадников, то ли сделала предупреждение своим детёнышам, скрытым неподалёку, чтобы они сидели тихо. Потом лисица схватила свою добычу, пятясь отошла от людей, развернулась и неспешно удалилась в заросли, пренебрежительно качая пушистым хвостом. Князь, полуобернувшись в седле, зачарованно проводил её взглядом.

— Нет, ну вы видели таких наглых лис? — сказал он удивлённо и уставился на Рагдая, тоже следившего за странным поведением животного, — это чего, знак нам какой-то подаёт здешний бог скота Велес?

— Лисица весной, бегающая на виду, не примета, — ответил кудесник, отрицательно мотая головой, — лисица голодной весной под ногами — не примета, вот если сытой осенью она появляется воочию, то что-то идёт не так!

По мере движения в сторону Моравы, характер леса изменился. Это уже был не молодой берёзовый лес, белый, солнечный и прозрачный, где не было деревьев старше пары десятков лет. Берёзы здесь встречались огромные, толстые, с корявыми, почерневшими сучьями и похоже, видели они не одно поколение людей. Их листва почти полностью перекрывала небо и солнце. Редкие солнечные лучи, проникающие в сумрак, казались наклонными мостами в какой-то другой мир. Множество сухостойных деревьев, убитых жуками и короедами, а также тенью от более высоких соседей, во множестве стояли тут и там. Если бы умершие деревья стояли в более разреженном лесу, их давно бы повалил ветер. А так они потеряли только ветви и теперь были похожи на призраков. Часть сухостоя всё же упало, образовав во многих местах непроходимые естественные завалы. Их приходилось подолгу объезжать, и путь, ранее проделанный пешими разведчиками теперь увеличивался для всадников в несколько раз. Кроме сухостоя, вокруг было множество лежащих в траве древних гнилых и мшистых стволов. Они во множестве поросли полукруглыми древесными грибами, похожими на лезвия топоров. Вся земля была усыпана мелкими и крупными ветвями, высохшими в тёплом воздухе, корой. Всё это постоянно, предательски хрустело и щёлкало, из-за чего двигаться бесшумно было совсем невозможно. Везде было полно старой паутины, мошек и мух. Ехать по такому лесу пришлось долго, и князь уже начал терять терпение. Наконец, деревья перестали уже стоять плотной стеной и появился подлесок. Он состоял из кустов расцветающего, благоухающего дикого миндаля и акации. Так же тут попадались заросли бузины и волчьей ягоды. Странные, случайные здесь невысокие ели, смотрелись чёрными пятнами среди буйства белых и розовых соцветий. Травы вокруг были невысокими, но густым и душистыми. Множество цветов украшали их. Везде было множество цветов земляники. Земля под ковром из травы была твёрдой, каменистой. Лошадиные копыта иногда били в неё, как в деревянные мостки. То и дело среди зарослей были видны мшистые валуны, похожие на сгорбленные спины уснувших вечным сном великанов. Стебли травы вокруг них то и дело подрагивали — их тревожили змеиные выводки. Если раньше свежеизломанные ветви, лохмотья коры на берёзах, иногда сочащиеся соком зарубки, встречались редко, и только изредка встречались проплешины истоптанной травы, не нашедшей силы вновь подняться, то теперь следы недавнего движения через лес множества людей встречались постоянно. Иногда на ветвях попадались