добрались пока расхитители. Кутургут, по-видимому, погиб прямо на том месте, где его семья расположилась на привал. Рядом с его оружием находилась обычная, связанная для костра, куча хвороста. На двух железных рогатинах, на перекладине, висел небольшой бронзовый котёл, с орнаментом в виде виноградного вьюна. В котле была налита так и не вскипячённая вода, и плавали какие-то коренья. По другую сторону от чана, убитые лежали вповалку, обнявшись перед смертью, словно они и не пытались спастись, когда их убивали. Сразу бросались в глаза две молодые красивые женщины: одна, русоволосая, в дорогой льняной отбелённой рубахе, другая в расшитом цветными узорами и стеклянным бисером шёлковом халате поверх шёлковых рубах и юбок. Головы обеих женщин были разбиты ударами палиц или топоров, а вещи и украшения даже не были тронуты. Это значило, что их убивали в темноте, в спешке и суматохе, потому что такие перстни, как были на руке одной из них, никто никогда не оставил бы без внимания. Русоволосая женщина укрывала собой тельце крохотной девочки, задохнувшейся от её же веса и одежды. Мышец здесь задержался, разглядывая замысловатый узор на халате кутургутки и перстни:

— Похоже, придётся слезать!

Он неловко слез с коня, наклонился и стал снимать с руки девушки перстни. Они слезли с большим трудом. Был слышен хруст суставов, когда кривич, сопя, скручивал и сдёргивал их. Один перстень был просто золотой, с утолщением, словно печать, где был изображён месяц, другой перстень был с жёлтым топазом, а третий с ярким рубином.

— Похоже, что если хорошенько здесь пошарить, можно столько всего набрать, что поход сразу будет добычей оправдан, и можно будет возвращаться домой, — задумчиво сказал Тороп, — может быть, послать за остальным и прочесать тут всё?

— Чтобы мы тут под удар из засады попали, и потом с нас вот так же кто-то кольца поснимал? — тоже вопросом на вопрос ответил Стовов, — и мне нужны не кольца с мертвецов, а тридцать возов с сокровищами, обещанные книжником, мы за ними сюда пришли с далёкого края света.

— Ага, — согласился Мышец, закончив снимать перстни и протягивая князю самый большой, с красным камнем, — пока не узнаем что к чему, приводить сюда войско не стоит.

— Тут вокруг бродят франки, алеманы и лангобарды, — сказал Тихомир, с ревностью наблюдая за тем, как князь берёт красивый перстень и рассматривает его на свету, — здесь может произойти неожиданное нападение с любой стороны, уж очень нехорошее место тут — со всех сторон видное через прогалины, а в обратную сторону отсюда окрестности прикрыты зарослями.

— Может быть они не ждали нападения? — произнёс подавленно Ладри, — доверились кому-то и получили коварный удар в темноте?

— Да, только так можно объяснить это побоище, — ответил Ацур, — они были окружены со всех сторон теми, кому они доверяли, а потом произошло нападение со всех сторон сразу, и никто поэтому не спасся, и поле мертвецов не растянулось на большое расстояние, как происходит, когда гонятся и убивают убегающих, а всё произошло на круглом поле.

— Тут целый народ погиб, наверное, — бросил через плечо Тороп, трогаясь чуть вперёд, — тут тысячи тел…

— Не ждали они нападения, клянусь Рысью, это точно, не ждали… — сказал Оря, соглашаясь с викингом, — еду они себе готовили, начали шалаши ставить для ночлега, быков из повозок часть выпрягли, повозки в круг не поставили для защиты стоянки, как будто находились среди своей земли.

— Да-да, — отозвался Хилоп, поддерживающий юного Свистеля под руку, потому что того стало шатать и рвать кашей прямо в седле, — плохо ему совсем с непривычки от кровищи…

— Тут любому поплохеет, — ответил Оря оборачиваясь, — Резеняк, ты ему тоже помоги, плох он совсем.

— Угу, — сказал стреблянин, и сам бледный как полотно, — народу-то гниёт тут сколько, во много раз более, чем в Дорогобуже, Бору, Стовграде и Буйце живёт, да сохранит нас Мать Рысь!

— Побиты, посечены, — горестно сказал серб, — и никто кости не соберёт их, чтобы похоронить по-христиански, или как-то ещё…

— Зажиточные какие! — во кликнул Мышец, заметивший, подобравший под ногами небольшой кожаный мешочек, и растягивая стянутую шнуром горловину, — тяжёлое что-то, может быть серебро?

— Что там? — наклоняясь к своему другу пробасил Тороп, — монеты?

— Вы бы разъехались в стороны пошире, а то с двухсот шагов в такую кучу любой стрелок из травы может стрелу пустить, и наверняка в кого-нибудь попадёт, — сказал всем Креп, — стоим все толпой.

— Слуга книжника правильно говорит, — сказал Оря, заскорузлыми пальцами почёсывая поцарапанный нос, — если здесь есть засада, мы хорошая цель.

— Я не слуга, я ученик!

— Да нет здесь засады никакой, — нарушив своё молчание сказал Рагдай, — тут спрятаться негде, а стребляне сразу бы их почуяли носом.

— И полтески их тоже бы уже нашли, — сказал князь, всё ещё рассматривая перстень, — я его, пожалуй, себе возьму…

— Да-да, доля князя! — ответил Мыщец, протягивая князю ещё и развязанный мешочек, — вот тут ещё серебряные монеты…

— Отлично! — с улыбкой, первой за неделю, ответил князь, — это мы, оказывается, удачно остановились!

— Твои пчёлы в борть больше мёда принесут, если ты это не пожертвуешь Яриле и в костёр кинешь, и матёрый тур не сможет тебя одолеть в чаще, клянусь Рысью! — воскликнул Оря, — это серебро надо пожертвовать богу всего сущего, чтобы он вернул нам всё обратно с избытком, например телеги с золотом, что ты хочешь найти с помощью чародея Рагдая!

— Может быть… — ответил князь, — а это чего там за шевеление среди мертвецов?

— Где? — все невольно повернули головы в направлении его взгляда, а стреблянин Крях даже начал тереть глаза кулаками, для лучшего зрения, — где шевеление?

— Мертвецы начинают воскресать? — неуверенно спросил бледный Тихомир, — это не к добру!

— После воскрешения конунга всему поверишь… — пробормотал Рагдай.

— Где шевеление, князь? — щурясь от солнца и закрывая глаза щитком ладони у бровей, спросил Тороп.

— Да вон шевеление, за козой, слепые вы! — зло сказал князь, указывая плетью на жерди недостроенного жилища совсем недалеко от себя.

— Где? — переспросил Оря и направил своего коня в ту сторону.

Стребляне последовали за ним, присматриваясь к грудам мёртвых тел, тряпья и скарба. Они медленно и осторожно приблизились к опрокинутой повозке с огромными дощатыми колёсами. Проехали по груде тряпья, и у остова из изогнутых жердин, на которых было укреплено несколько листов кожи, а другие листки валялись вокруг в беспорядке, и было особенно много убитых женщин, остановились. Некоторые убитые были без видимых ран. Если бы не белые, жёлтые лица и стеклянные глаза, неестественно лежащие руки и ноги, можно было бы решить, что они просто спят в траве. Среди них сидел кто-то,