Я бежала так быстро, как только могла, почти не разбирая дороги, до покалывания в легких и зуда во всем теле, и думала о том, чего опять испугалась Анна? Почему она снова боится?

Но мысли вымело из головы, стоило заскочить в дом Эбботов. Волчица кричала. Кричала очень громко, что-то непонятное про стаю, ребенка и темноту, что-то о том, что не понимает, что с ней происходит. Плакала. Голоса Стива за этими криками у меня различить не получалось, только какое-то бормотание, неуверенное, слабое, невнятное.

Черт!

Я влетела в комнату, оттолкнула от кровати несопротивляющегося оборотня и рухнула, на колени у изголовья, обнимая девушку, закрывая глаза. Сердце колотило в виски, гудела в ушах собственная кровь, а легкие все еще покалывало.

Близко… Это было так близко. Волчица Анны была почти у поверхности, успев изменить руки и запястья, челюсть. Еще бы чуть-чуть…

- Все будет хорошо, милая, - прошептала, пересохшими губами. – Все будет хорошо, - и ухнула в очередной чужой страх. Как всегда липкий и неприятный, как всегда громкий и безжалостный. Что-то продолжал говорить Стивен, внизу открылась дверь, топот ног, еще чьи-то голоса, снова топот ног уже по лестнице.

Я очень надеюсь, что Аллен и Марк знают о том, что случилось, я очень надеюсь, что им кто-то сообщил. А еще я очень надеюсь, что Макклин не покалечил никого из стражей и уж тем более Эмили.

Мысли и сознание заволокло туманом, теперь остались только я и страх Анны, ее горячее, все в испарине тело под моими руками, ее частящий пульс и новая жизнь в ней.

Хорошо. Успела.

Страх в этот раз был не таким сильным, найти его оказалось проще, чем в прошлый. Он был меньше и почти не прятался от меня. Моя волчица открыла пасть, а я вспомнила, как еще месяц назад паковала чемоданы в общежитии и упаковывала подарки для родителей, с каким предвкушением и нетерпением ждала возвращения домой, как волновалась и как хотела побыстрее оказаться в самолете, как проверяла все по несколько раз и не могла уснуть ночами. Приятное волнение, щекочущее под ложечкой. Предвкушение.

Надеюсь, это поможет. 

Когда я закончила с Анной солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая деревья и дома вокруг в охряно-оранжевый, начали просыпаться птицы, правда роса еще не выпала. Я вышла через заднюю дверь, стараясь ни с кем не столкнуться, не желая никого видеть, тихо спустилась по лестнице и проскользнула мимо гостиной, полной сейчас волков.

Я добралась до дома натянула кепку и кеды, взяла бутылку воды и мобильник и отправилась по единственной в поселке дороге к утесу, набирая родителям сообщение. Хотелось подумать и ни о чем не думать одновременно, желательно в одиночестве. Устала, как собака.

К «Дому» я вышла, когда озеро укрыл предрассветный туман, а в высокой траве вовсю о чем-то стрекотали кузнечики.

Я обошла здание с правого торца и по небольшой тропинке спустилась к выступу над лесом.

Отсюда открывался прекрасный вид на поселок, при желании можно было разглядеть даже дом альфы, общий игровой дом и баскетбольную площадку. Я поискала глазами и достаточно быстро отыскала родительский коттедж, как и все семейные, они предпочитали селиться подальше от соседей. Ближайшая к ним постройка – дом Стэфордсонов, почти в полутора милях.  Потом Робертсоны и Бреноны, тетя Джулия и дядя Дэвид.

А вот свой дом я отыскала с трудом. Дома волков без пары всегда находились в центре поселка, недалеко от общего игрового дома. Мы любили отрываться, любили зависать друг у друга, смотреть кино в домашнем кинотеатре, жуя попкорн, играть в видео игры, устраивать пижамные вечеринки. Как давно этого всего не было, как давно мы вот так не собирались…

Правда сегодня мне этого и не хотелось. Сегодня мне хотелось побыть одной. Посидеть здесь на траве, рассматривая темную гладь озера и клубы тумана над ним.

Но в одиночестве побыть захотелось сейчас не только этой волчице.

Буквально через десять минут после моего прихода к утесу вышла Эмили Бартон.

Она даже не заметила меня, просто подошла к самому краю и остановилась, вглядываясь в сумрак.

- По-моему, уже поздно для купаний, - прокомментировала, глядя на купальник «всезнающей зазнайки».

- Тебя забыла спросить, - повела Бартон плечом, выискивая что-то в воде.

Купальник, кстати, был бабушкиным. Темно-красный, сдельный, скрывающий все выпуклости. Уродство. Но… это уродство странным образом шло Эмили, как-то даже не шло, а подходило. Она тоже была как этот купальник: на вид простая, а внутри черт знает что творится.

Пожалуй, раздрай даже хуже, чем у меня, какой-то почти болезненный комок эмоций.

- Как Макклин? – спросила, чтобы отвлечь девушку.

- Да что с ним будет. Орет и злится, - пожала волчица худыми, костлявыми плечами. - У этого волка на тебя, видимо, большие планы, - и снова повернулась к обрыву.  

- Эм, не глупи. Темно еще, вода холодная, поплавай в бассейне возле дома, - кивнула головой на яркие окна.

- Хэнсон, вот какого хрена ты ко мне лезешь? – Бартон повернулась. - Я тебя трогала? Я с тобой даже не поздоровалась, в надежде что ты поймешь намек и сбежишь...

- Да пошла ты, Бартон, - вскочила на ноги я. Тут же внутри вскипела злость. Неконтролируемая, потому что свои эмоции сейчас я контролировать не могла вообще.

- С удовольствием, - улыбнулась волчица, - как только ты свалишь и заберешь свое наигранное самаритянство  и долбанное участие с собой. Иди проповедуй щенкам.

- Сучка, - рыкнула я и, не соображая, что творю, метнулась к Бартон.

Удар о воду был такой силы, что на миг у меня выбило дыхание, а пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в шею Эмили, разжались.

Нас отшвырнуло друг от друга, и мир скрылся за темной толщей.

Я выплыла на поверхность практически сразу же, отплевываясь и отфыркиваясь, вытирая глаза.

Черт! Где Эмили?

Я завертела головой по сторонам, но Бартон нигде не было видно. Над утесом и пляжем стояла странная тишина, казалось, даже цикады заткнулись, только легкий плеск маленьких волн и мои хрипы.

- Бартон! – крикнула в темноту, все еще озираясь по сторонам. Одежда намокла и неприятно липла к телу, мешая свободнее двигаться. – Бартон, мать твою!

- Чего ты орешь? – макушка Эмили показалась справой стороны.

- Горло прочищаю, - огрызнулась, направляясь к берегу.

Я выбралась на белый песок и первым делом стянула с себя мокрые кеды. Ужасно мерзкое чувство, когда мокрые, тяжелые тапки на ногах.

Эмили вышла следом минут через пять. Вот только вышла как-то не так. Она странно подволакивала правую ногу, лодыжка распухла.

«Мисс-всезнайка» тяжело опустилась на задницу и, не обращая на меня внимания, начала ощупывать пострадавшую конечность.