Джон не мог не слать ей тексты, не мог не звонить время от времени, стараясь говорить раскованно и легко… И сам чувствовал, что это только жалкие потуги вернуться к началу их романа. И вычеркнуть Анну из своей жизни он тоже не мог. Он погружался в мысли, разрешая себе идти в них гораздо дальше, чем когда бы то ни было. Это было сентиментально, жалко и ничего, кроме боли, не приносило. Но столь же бессмысленно было уверять себя, что неделя в Москве ничего не значила. Ему надо было увидеть Анну. Когда он звонил, то в глубине души надеялся, что она скажет «нет». Она сказала «да», и теперь необходимо принять решение. Оставался один день.

Он вышел из электрички «Хитроу экспресс» и пешком пошел от Паддингтона к Парк-лэйн. Ему хотелось идти и идти, приближаясь с каждой минутой к Анне, но не к решению. Он знал в глубине души, что опять затевает плохую игру с ней. Вот уж и Гайд-парк остался позади. Вот он пересек Парк-лэйн…

Джон шел и шел под моросящим дождем темного и ветреного октябрьского вечера, глядя на блестящий асфальт, в котором отражался тусклый свет уличных фонарей, и думал о том, как легко ему было идти к ней два года назад таким же ранним вечером.

Анна встретила его со своей обычной беспечной улыбкой: если согласилась на свидание, зачем его портить? Налила вина в бокалы и уселась на диван с сигаретой. Джон посмотрел на нее и ясно понял, что повторение невозможно, что ему самому это больше не нужно, вообще никому не нужна эта игра в «легко…» Он встретил ее по чистой случайности в «Харви Нике» и не мог представить, что эта русская женщина займет такое место в его жизни. Год назад он ее потерял, и вновь случай свел их вместе…

Джон встал с кресла, поставил свой бокал, подошел к Анне, протянул ей руку, поднял с дивана. Забрал сигарету из ее пальцев и положил в пепельницу «Картье». Обнял ее, прижался, вдохнул запах ее волос и прошептал в ухо:

– Baby-cat, ты соскучилась по мне. Скажи правду. Только не ври, не играй в «легко». Хочу держать тебя так всю жизнь и чувствовать, как тебе нужен. Я однажды тебе это сказал, помнишь, ночью? «Хочу держать тебя всю ночь, а потом просыпаться утром и опять держать тебя в своих руках весь день». Ты согласна? Скажи, что согласна. Я не отпущу тебя во второй раз.

– Джон, я не могу тебе помочь. Мне самой трудно, не буду врать. Очень трудно, но я не вижу выхода. Я не смогу второй раз быть твоей подружкой по средам или пятницам и не могу ожидать, что ты сможешь мне дать что-то большее. Этой иллюзии у меня больше нет.

– Не пытайся сейчас быть умной. Ты знаешь, что я тебя люблю. Я никогда тебе этого не говорил и долго себе в этом не признавался. А теперь говорю. Ты знаешь, какой это огромный для меня шаг.

– Знаю, но от этого не легче. Я тоже тебя люблю, и ты это тоже знаешь. Но и от этого не легче. Ничего не получится.

– Baby-cat, мы должны быть вместе. Я хочу сказать, мы должны жить вместе. Не будем говорить всех этих слов о браке. Просто давай жить вместе, каждый день.

– Не знаю, ничего не знаю. Я хочу пойти куда-нибудь поесть. Я очень голодна.

– Подожди. Я должен набраться духу и все расставить по местам. Я не могу и считаю неправильным немедленно разводиться. Если я начну с развода, то залезу в него по уши. Это превратится в очередной бесконечный проект, который целиком затянет меня… Все эти бумаги, адвокаты… Я буду злой, раздерганный, вдали от тебя… У нас обоих возникнет чувство: а зачем мы все это делаем? Не могу начинать с развода. Я хочу начать жить с тобой вместе, под одной крышей, любить тебя и заставить тебя поверить, что так будет всегда, что я больше не отпущу тебя. Мы научимся жить, а развод потом станет просто неизбежностью, и, надеюсь, пройти его будет легче. Мы ведь будем уже вместе. Просто, чтобы все было в свое время. Всегда считал, что развод – это катастрофа. И чтобы выжить в ней, мне потребуется много мужества и твоя поддержка. Мне нужно, чтобы ты была на моей стороне, чтобы я каждое утро видел твое лицо на подушке, чтобы черпал в этом силы. Я не знаю, приемлемо ли для тебя жить с женатым человеком. Если скажешь «нет», мне нечего тебе больше предложить, я уйду и буду пытаться каким-то образом жить дальше. Только не говори «нет». «Легко» с тобой не работает. Ты как Цирцея, которая превращала в свинью каждого мужчину, который приближался к ней. Я тоже подошел гораздо ближе, чем сначала намеревался, и теперь я тоже превратился в свинью. Но этой свинье нужна ты, понимаешь? – Джон наконец хитро улыбнулся, глядя Анне в глаза.

– Я должна подумать, Джон.

Анна улыбалась ему с грустью. Он был честен с ней, как всегда. Он сделал ей лучшее предложение из тех, которые у него имелись. Он не дарил кольцо, не называл женой, но он и не скажет месяц спустя, что люди не должны знать об их отношениях. И он-то уж вряд ли поедет в Африку со своей бывшей женой наблюдать зверей. А Хельмут… Он так занят москитной сеткой… Где уж ему заметить, что с ней происходит. Останься он здесь, с ней, не было бы ни этого разговора, ни этого свидания. Как и нужды думать о том, что Джон только что назвал катастрофой. У Анны уже не было никаких ожиданий. Если бы Джон сказал ей год назад то, что сказал сейчас, она считала бы, что завоевала его. Теперь она еще раз убедилась, что орбиты прежней жизни никого не отпускают. Даже ее саму. Это просто невозможно. Джон предложил ей выход, в успехе которого сам не был уверен. Ему требовалось принять какое-то решение, это он уже понял. А что с ним будет через год? Будет ли он корить себя, мучиться виной перед брошенной Одри, отравляя их жизнь? Кто знает. А что будет с жизнью Анны? Само собой она потеряет Хельмута, и, несмотря на Африку и москитные сетки, Хельмуту будет очень больно. Он любит ее своей странной, упертой любовью, но любит искренне и сильно. Ну ладно, Хельмут взрослый человек, Анна его не предает. Собственная жизнь подтолкнет его к пониманию ее решения. Но ведь она потеряет и Филиппа. Не станет же она себя обманывать, что, живя с Джоном, по-прежнему будет проводить отпуск в Вэйле и на Лонг-Айленде. Тогда и затеваться не стоит. Ну, положим, Борька это воспримет. И Джон ему, конечно же, понравится. А Филипп? Разбить ему сердце после всего прожитого вместе, долгих лет его неизменной поддержки, понимания, любви, совершенно бескорыстной, его служения ей. Сказать Джону, что он предлагает невозможное? Ну хорошо, он уйдет. А что дальше? Она останется одна, расстанется с Хельмутом. А зачем тогда был нужен весь этот огород с ним, выстраивание отношений с его шоблой? Куда ни кинь – все клин.

Анна обвила руками шею Джона. Он был так хорош в темно-голубом, ее любимом свитере, точно под цвет глаз. Она не могла его отпустить.

– Ты уверен, что я правильная для тебя женщина?

– Не задавай глупых вопросов из плохих книг. Кто и в чем может быть уверен? Я не вижу иного решения. Ты хочешь, чтобы я сегодня у тебя остался?

– Очень.

– Тогда я пойду и принесу какой-нибудь еды. Ты голодная. Но я не хочу сегодня идти в ресторан.

– Я могу приготовить омлет с помидорами и сыром. Это всё, что есть.

– Вот и отлично.

За едой они продолжали говорить. Как ни странно, Анне было легко объяснить Джону свои мысли. Он ее понимал с полуслова. Но он хотел, чтобы они начали жить вместе. Просто жить. Потому что до этого они не жили. Они крались друг за дружкой, боясь и потерять друг друга, и подойти слишком близко.