грешит. Им не нравится, что у них белые зубы, поэтому они жуют краску — чернят зубы. Таких заставляют пить расплавленное железо, и оно сжигает их изнутри. Мирянам эта пытка тоже подходит».

Ещё одному человеку чёрт наступил на голову и воткнул в глаза медные иглы.

«Это наказание для тех, кто в этом мире вёл себя так: каждый раз, как глядел в зеркало, переживал, что плохо выглядит. Такой человек понапрасну украшает своё тело, а о том, что будет в следующей жизни, не заботится. Каждый раз, когда смотришься в зеркало, заботься о том, что годы идут, и приближается конец. Зеркало существует для того, чтобы просить о спасении. Те, кто так не делает, склонен исключительно к греху, молитв не возглашает. Это жалкие люди, — произнёс Эмма и затем продолжил: — Те, кто воровал, заставлял людей отводить глаза и крал у них, те, кто высматривал в людях дурное, те, кто видел в будде зло, те, кто видел в мирянах и монахах одно дурное, тот грешил глазами. Наступив на голову, им выкалывают глаза медными ножницами.

Те, кто лгал, поносил будд и сутры, порочил монахов, своим длинным языком наговорили на множество грехов. Им растягивают языки, расстилают их и вбивают колья по краям, а Головоконь и Головобык эти языки на лошадях и быках вспахивают. В язык впиваются насекомые. Ужас!

Те, кто изо дня в день убивал живое в горах, в реках, отнимал яйца, о которых пеклись родители, — эти люди совершали убийство. С них сдирают кожу, насаживают на вертел и жарят.

Того, кто поджёг дом другого человека, заворачивают в железный коврик величиной в десять татами, и черти выжимают из него жир, смотреть на это невозможно.

А теперь посмотри на человека, который распускал слухи. Он говорил то, чего не было, рассказывал небылицы, сбивал людей с толку, хватал то, что ему не положено, правду и неправду не различал, любил ложь. Такого лжеца завязывают верёвкой на семь узлов, поворачивают лицом вверх и пытают: запускают ему в горло змей, змеи заползают внутрь, становятся языками пламени и сжигают его. Он хвалил себя, а других поносил, он лгал и убивал людей!

Тем, кто будто бы ушёл в монахи, но волосы не остриг и обликом остался мирянином, тому железными ножницами отрезают голову и срезают с костей мясо».

И вот на похожей на сцену площади, где раньше было множество народу, почти никого не осталось — разобрали кого куда. Осталось совсем немного людей — человек двадцать. Среди них находились Дзэнский монах, монах школы Рицу, праведный монах, тот, кто молился о возрождении в раю, подвижник. Они вздыхали и горевали: «Неужели и нам суждено попасть в лапы чертей-мучителей?!»

Но Эмма пощадил их: «Успокойтесь. Если ты провёл поминальные службы с привлечением тысячи или десяти тысяч монахов, если ты жарко молился за покойных родителей, если ты проводил „упреждающие молитвы“, если на большой реке ты устроил паромную переправу, а через малую перекинул мост, если в храмах строил залы и пагоды, если ставил статуи будд, то ты совершил много добра. На ком вины нет — в ад не попадёт. Так же и ребёнок до семи лет. Положитесь на волю будд и идите с ними. Только буддами вы сейчас не станете».

Я увидела и услышала страшные вещи. Здесь трепещут даже те, на ком чёрное монашеское одеяние и оплечье. И я задумалась: а какая я монахиня? Когда я посмотрела вверх, то увидел кого-то в три человеческих роста. Он шёл к Эмме, поднимаясь по высокой лестнице. Когда я рассмотрела лицо, то поняла, что это прошла одиннадцатиликая Каннон из нашего храма. Нет никого более достойного благодарности, дающего радость, придающего силы, благословенного. Она села напротив Эммы и сказала: «Мы пригласили сюда монахиню Кэйсин, не выйдут ли из этого одни кривотолки? Передо мной она миллион раз произносила молитву, читала „Рисюбун“[431]. Сёхан в Кувабара, тот, что соорудил божницу священного огня[432], просил: „Если Кэйсин умрёт, то, не дожидаясь окончания срока обета, я разрушу божницу священного огня. Если возможно, верни её“. Посмотрите на эту женщину, перебирающую чётки и возжигающую божницу священного огня, и отпустите её поскорее. Не то время пройдёт, и возвращаться будет трудно. Если она вот так умрёт, это будет очень печально. Если возможно, поскорее отпустите её».

У Каннон из глаз медленно потекли слёзы, это было так умилительно, что словами не выразить.

Фудомёо сказал: «Мне тоже кажется, что не было особой необходимости ей сюда приходить. Она верит в меня, с третьей луны ею овладел тяжёлый недуг, но она верила в меня и возносила молитвы, она просила возжечь священный огонь, она молилась так неистово, что её будет жаль. Да и я до сих пор изо всех сил защищал её жизнь. В четвёртую луну она чуть не умерла несправедливой смертью, но Каннон и я помогли ей. Она едва не заблудилась на дороге, ведущей сюда, поэтому я пришёл, чтобы указывать ей путь. Но если показывать ей все шесть дорог, то меньше трёх дней это не займёт. Побыстрее отпустите её. Если минует час Овна[433], ей уже не вернуться».

Когда он сказал так, Эмма ответил: «Я и сам не хочу, чтобы она оставалась. Она ежедневно без устали читает сутры, совершает подношения. По этой причине я и хотел показать ей тех, кто страдает. Теперь же она должна поскорее возвращаться».

Эмма обратился ко мне: «О том, что тебе показали, ты должна поведать без утайки. Расскажи обо всём настоятельнице. Наверное, вскоре мы призовём сюда и её, но пока вместо неё позвали тебя и всё тебе показали. Согласно мнению Каннон, этого достаточно. Впредь будь глубоко сострадательной, никогда не становись скаредной.

Ты хорошо овладела знаниями. Не ленишься в богослужении. Ты надёжный человек. Наблюдай за своими юными ученицами. Кто имеет больше, чем необходимо, обязательно впадёт в грех и попадёт в ад. Весьма глупо и прискорбно достичь просветления только самой. Не упуская ни одного человека, веди их по пути Учения. Будь чуткой. Будды древности были сострадательными. С рассвета до заката старательно проводи службы, приноси на алтарь цветы и благовония, строй такие храмы, как в старые времена, — вот так и поступай. Всё это зачтётся тебе в качестве благих деяний. Не имеет значения, благородный ли человек или простой, если он служит будде — это путь в будущую жизнь. Конец нынешней жизни не обязательно зависит от возраста, ведь жизнь человека — будто