Он встретился глазами с Пендрагоном.

Не выпуская из рук мечей, они спешились и оттолкнули лошадей.

— Иди ко мне, предатель! — процедил Гэлан. — Мне не терпится выпотрошить твою черную душу!

Лохлэнн расстегнул бесполезный теперь шлем и отбросил его. Он довольно улыбался. Все еще не так плохо! Он вполне способен убить корнуэльского ублюдка и одним взмахом меча добиться своего.

Войско из ирландцев и англичан быстро окружало отряд Лохлэнна, и многие из его воинов струсили и сдались без боя. Ими занимался сэр Оуэн. Однако больше половины приверженцев О'Нила ринулись в бой. Сталь грохотала о сталь, и хищные наконечники копий с хрустом разили беззащитную плоть.

В центре этого побоища кружили О'Нил и Гэлан.

— Ну, не тяни! Твой братец наверняка тебя заждался!

— Тайгеран был болваном! — крикнул О'Нил, и Гэлану стало ясно, что вождь с самого начала знал, кто убил ирландского владыку. — Он сам не знал, чего хочет! То корчил из себя великого строителя, то придворного вельможу. — Лохлэнн покосился на Сиобейн, замершую на парапете. — А сам даже не смог выбрать себе подходящую бабу!

Гэлан уловил в его голосе отзвуки извращенной, безумной любви и зарычал:

— Ни один из вас не был ее достоин!

Противники продолжали кружить, делая ложные выпады, но не вступая в решительную схватку. Бой вокруг них становился все ожесточеннее, а сам Лохлэнн все еще разглагольствовал, пожимая плечами:

— Может быть, может быть, но только я имел на нее право! И когда твоя кровь оросит эту землю, Пендрагон, я получу ее!

Гэлан почернел от ярости.

— А когда они с сестрой будут мертвы, я без помех получу и ее земли!

Это уж было слишком. Гэлан не выдержал этой игры. Он провел атаку, тесня О'Нила серией быстрых ударов.

— Ты восстановишь против себя всех Макмюрроу, О'Доннелов и Магуайров!

— Нет — если за мной будет стоять сам король!

Противники разошлись.

— Генрих не такой дурак!

Лохлэнн сделал выпад, но Гэлан принял его на меч так, что лезвия скользнули одно по другому до самой рукоятки и он оказался лицом к лицу со своим врагом.

— Твои заложники в Колерэйне уже получили свободу! — поддразнил он ирландца, оттолкнул его и снова встал на изготовку.

Лохлэнн атаковал, и у Гэлана занемела рука, отражавшая мощные удары. Однако он сумел перейти в контратаку, и противник начал отступать.

Тем временем воины Пендрагона добились полной победы. Бой затих, и все с замиранием сердца следили за тем, как лорд Донегол бьется за свой народ.

Он бился свирепо, безжалостно.

Он бился насмерть.

Он бился за любовь той земли, что называл теперь своей.

Лохлэнн не мог не видеть, как рушится месяцами вынашиваемый план его заговора, как гибнут его люди, и взмолился о пощаде.

Но Пендрагон словно не слышал его мольбы. Он разил и разил — и с каждым ударом вымещал свою ярость за бесцельно отнятые жизни.

Лохлэнну нечего было противопоставить этому праведному гневу, он закачался — и промахнулся.

Гэлан замахнулся для последнего удара.

Внезапно из темноты вынырнул человек и с хриплым воинственным кличем набросился на Гэлана со спины.

Сиобейн в отчаянии вцепилась в парапет: сейчас, вот сейчас он вонзит меч в спину ее мужу! Но тут чья-то фигура возникла между Гэланом и убийцей, принимая на себя удар, предназначенный Пендрагону. Последним усилием этот человек взмахнул мечом и поразил прямо в грудь того, кто оказался оруженосцем Тайгерана.

Это на помощь Гэлану пришел Патрик. Сиобейн успела увидеть, как ее муж отсек предателю правую руку. Лохлэнн рухнул на колени, обливаясь кровью.

— За тех несчастных, что погибли по твоей вине, — взревел Гэлан, — ты умрешь позорной смертью!

Последний взмах — и голова предателя покатилась по земле, а тело глухо ударилось о камни.

Пендрагон, тяжело дыша, посмотрел на поверженного врага и воткнул меч в землю. Зажимая рану в плече, Йэн Магуайр почтительно поклонился своему лорду.

Победителя приветствовали радостными криками. Но он слышал лишь один голос — звонкий и ласковый голос его жены. Она подбежала к нему и крепко обняла.

— О Господи, я так испугалась за тебя!

— Ты посмела усомниться в моем искусстве? — Он сделал вид, что обиделся.

— Нет, ну что ты! — Она нежно поцеловала его. — Но этот оруженосец напал так неожиданно… — Она показала мужу на два бездыханных тела. — Это Патрик тебе жизнь спас.

Гэлан оттащил в сторону оруженосца О'Рурка и опустился на колени перед отцом Коннала. Шепотом прочел краткую молитву и закрыл остекленевшие глаза.

— Спи спокойно, ирландец! Твой сын окружен заботой и любовью.

Сиобейн неслышно встала рядом и опустила руку ему на плечо.

— Идем, мой муж, нам пора возвращаться домой!

В главном зале шел пир горой: люди праздновали победу, наперебой провозглашая хвалебные тосты. Но здесь, в тишине кабинета, Рианнон в скорбном молчании слушала горькие слова Гэлана.

— Он умер как герой, сестра. Он погиб, спасая мне жизнь. Она кивнула, и Гэлан заметил, как судорожно сжимается ее горло от беззвучных рыданий.

— Поверь, я рада, что ты победил. Хотя иначе и не могло быть. — Она мельком глянула в сторону Сиобейн. — С позволения его милости, я бы хотела закончить свои дни в монастыре.

Сиобейн охнула и взяла Гэлана за руку, но не промолвила ни слова.

— Ты не передумаешь? — спросил Гэлан. — Не хочешь остаться здесь?

— Мое сердце умерло вместе с ним, милорд! Пусть он не самый лучший и не самый мудрый из мужчин. Я столько раз пыталась уговорить его прийти с повинной… — Она умолкла, понимая, что теперь уже поздно рассуждать о том, что могло бы быть. — Он расплатился за свои преступления своей смертью. Ну а мне придется расплатиться жизнью.

— Нет! — Сиобейн не выдержала и рванулась к сестре.

— Тише, тише! — Рианнон обняла сестру так осторожно, как будто это был хрупкий сосуд. — Я должна уйти! Иначе мне никогда не обрести душевного покоя! — И она добавила дрожащим голосом: — Ты была ему гораздо лучшей матерью, чем стала бы я! Он хороший мальчик, а с помощью Гэлана станет хорошим мужчиной. Сама решай, стоит ли открыть ему тайну или нет. Я освобождаю тебя от клятвы и отказываюсь от своих прав!

Сестры обнялись на прощание и обернулись к Гэлану, ожидая его слова.

— Значит, монастырь.

Рианнон с облегчением вздохнула, Гэлан поцеловал ее в лоб, даруя свое прощение, и отворил перед ней дверь.

Сиобейн осталась в кабинете, терзаемая острой болью. Он ласково обнял жену, желая утешить, но из коридора нетерпеливо позвал Коннал: