– Сможешь забраться? – обратился я к Шавке. – Давай через меня.

Я присел, склонил голову. Собачьи лапы толкнулись в спину и переправились на подоконник. Вытянув морду, Шавка выбрала безопасное место и бесшумно спрыгнула внутрь. Я залез следом, огляделся. Маленькое помещение с таблицей для проверки зрения на стене. Похоже, мы проникли в кабинет офтальмолога. Я отщелкнул замок и вышел в коридор. Шавка юркнула мимо и спустилась к закрытой двери, которая преградила нам дорогу в корпус.

– Ищи, след! – скомандовал я.

Шавка повела носом и бросилась обратно в коридор. Она пробежала с десяток метров и остановилась у дальней двери. Внизу виднелась полоска света. «Массажный кабинет» сообщала табличка на стене. Я осторожно надавил на створку, дверь была закрыта изнутри.

– Точно? – шепотом переспросил я Шавку. – Здесь?

В ответ она скребнула лапой по двери. Я отошел, встал боком и с разгону врезался плечом в дверь. С хрустом сломанного косяка мое тело ввалилось внутрь.

Испуганный женский взгляд – первое, что я увидел. Она сидела за столом и резко обернулась.

Я сразу узнал ее. Крашеные волосы, успевшие давно отрасти и обнажить седину у корней. Наметившиеся мешки под глазами, одутловатые щеки. Имя, имя? Но имя не вспоминалось. Хотя это сейчас и не важно.

Главное – другое. Если Шавка вывела меня правильно, то именно эта женщина стреляла в Калинина! Она, а не Женя! И мотив теперь, кажется, ясен. Но первые два отравления? Ведь она не могла их совершить. Значит, у нее должен быть сообщник. Или сообщница?

Ирина? Светлана? Женя? Опять я вернулся к страшной версии, от которой только что радостно избавился.

– Ты кто? – испуганно спросила женщина.

– Я Заколов. Студент. Мы раньше виделись.

– Студент? Ты один? – она тревожно вглядывалась за мою спину.

– Зачем вы стреляли в Юрия Борисовича Калинина?

– Я? – Она ухмыльнулась и отвернулась к столу. Крепкие пальцы ухватили стопку с прозрачной жидкостью, вздрогнул запрокинутый затылок, женщина крякнула, пустой стакашек тюкнул донышком о стол. – С чего ты взял?

На меня вновь смотрели припухшие глаза. Только испуг в них сменился пьяным задором. Очевидно, выпитая стопка была не первой.

– Вы даже не удивились моему вопросу. Значит, знали о выстреле в Калинина!

– Кто ж об этом не знает. Вся администрация санатория в курсе. Звонили уже. Сообщили.

Черт, какой прокол! Я же сам сообщил эту новость по телефону. Шавка сидела между нами и переводила строгий взгляд с одного на другого.

– Собака взяла след и вывела на вас!

– Собака? – Она покосилась на Шавку. – Дура твоя собака! Или колбасу учуяла. – Женщина подцепила ломоть вареной колбасы, положила на хлеб. Челюсти сомкнулись и смачно оторвали кусок бутерброда.

– Но, подождите, – я вспомнил про пороховой запах рук. – Покажите руки!

Она выставила растопыренные пальцы:

– А что руки? Руки как руки. Я этими пальчиками уже двадцать лет массаж делаю.

Я ткнулся носом в протянутые ладони, втянул воздух. Резко пахло спиртом, будто руки вымыли в нем. Шавка осуждающе склонила морду.

А у Жени руки пахли порохом! И Калинин назвал ее имя! Я горестно опустился на застеленную клеенкой кушетку.

– Правильно, сядь. В ногах правды нет, – участливо сказала женщина. – А Борисыч наш как, жив?

– Врач говорит, ранение очень тяжелое, – промямлил я.

– Может, еще выходят. Большим начальникам всегда лучшие условия. Не то – что нам. Ведь так?

Мне было все равно, я думал только о Жене.

– Стекло звенело. Ты окно, что ли, грохнул? – спросила женщина.

Я кивнул. Она посмотрела на вход:

– И дверь сломал. Платить теперь придется. Ты вот что, давай-ка выпей. Полегчает. Я тебе разбавлю.

Она налила спирт во вторую стопку, плеснула туда воды. И впрямь лучше напиться. Я взял стопку.

«Четвертая, четвертая группа», – застрекотало в голове. Ну конечно! Как я мог забыть об этом? Собака вывела меня правильно!

Я как в калейдоскопе припомнил все обстоятельства первого дня нашей встречи с этой женщиной. У нее была возможность впрыснуть яд в коньяк! И наша встреча в тот злополучный день была не единственной. Я видел ее еще раз! Эти характерные непрокрашенные волосы – я помню их! Это произошло в тот день, когда… Ну, точно! Сейчас я ее дожму! Сейчас мы поговорим другим языком. Вот только выпью для бодрости.

Рука поднялась ко рту, губы коснулись стеклянного края. Я задержал дыхание и глотнул разбавленный спирт.

И сразу кольцо удушья охватило горло. Комната наполнилась туманом и опрокинулась.

Меня засасывало в бесконечную вязкую воронку, монотонное движение было необратимым и безысходным. Потом вдруг резкий толчок, как удар электрическим током, тело напряглось, веки распахнулись. Трясущийся взгляд выхватил грязный пол. Между ног расплывалась зловонная жижа. Кто-то стучал мне по спине, из раскрытого рта рывками выхаркивалась блевотина.

Уверенный возглас сверху:

– Будешь жить, парень. Все позади.

Я с трудом узнал голос Вадима, поднял глаза. Он улыбнулся и пояснил:

– Когда ты с собакой убежал, я за вами двинул. Чувствую – жареным пахнет. А ты хоть парень и крепкий, но бесшабашный.

Так и голову можно потерять. Хорошо, успел. Вижу окно разбито, потом шум, лай. Я внутрь залез. Тут ты копытами кверху, но хрипишь еще, а рядом стакашек валяется. Я мигом сообразил, что к чему. Антидот тебе всобачил, хорошо он при мне. Считай, с того света тебя вытащил. Коньки бы откинул – точно.

Я осмотрелся. Женщины в комнате не было. Язык с трудом заворочался в кислой слюне, заполнившей рот:

– А где…?

– Тетка? Да там, твой пес ее в коридоре прижал. Не беспокойся, она не сбежит. Он пасть ей на горле держит. А кто она?

– Мать Иры Глебовой.

– Ни хрена себе! Это она все учудила, с ядами, с ружьем? Я кивнул, глаза заметили на столе знакомую коробку с баночками из Ириной сумки. Я вспомнил табличку на двери кабинета, и все стало ясно.

– А Ирина с ней заодно? – не переставал изумляться Вадим.

– Нет, Ира ни при чем, – твердо ответил я.

– Что с мамашей делать будем?

– Сдадим следователям. Они приехали?

Вадим не успел ответить. Послышались торопливые шаги, в кабинет ворвалась Воронина, за ее спиной маячил Николай, с которым она проводила обыск в общежитии.

– Что здесь произошло? – Татьяна окинула все строгим взглядом. – Опять ты, Заколов, накуролесил. Кого держит Шавка в коридоре?