— И линия профиля! — добавил Тит.

— О эти линии вовсе не новы. После греческих медалей есть ли что-нибудь в этом роде новое и красивое? Сомневаюсь, в особенности, что касается профиля.

— Чело, — ответил Тит, — чело красивое и возвышенное, которого не знала древность. Души и чела вообще недоставало языческому миру, но в женщинах Греции и Рима отсутствие чела наиболее сильно свидетельствует, что эта цивилизация отказывала им в душе и воле, в мысли. Древние красавицы почти лишены лба; они были поэтому немного животные. Есть лица, утверждающие, что лишь 1800 лет как появились наши красивые лбы; их создала новая эра, новые мысли, которые раздули и увеличили череп.

— Может быть, — задумчиво ответил доктор Фантазус. — Но Сократ и Платон, даже Диоген, насколько могу себе это припомнить, имели красивые и высокие лбы.

— Лысые; но у женщин в древности лоб отсутствует.

— Отчасти это верно, так понимали женскую красоту без мысли. Но все-таки не думай, что медали, мозаики, статуи и т. п. памятники, замыкающиеся в определенных, принятых типах, были всей правдой о древности. Я, который там побывал, я видел красивые живые лбы, которым не дал бессмертия ничей резец. Таким было (простите! но что поделать против фактов?) чело матери Нерона, хотя на медальонах оно ничем не выделяется, чело героини Лукреции (какие противоречия!) и матери Гракхов.

— Доктор, доктор! — воскликнул Тит. — Объясни же нам когда-нибудь пожалуйста, что значит эта твоя жизнь в прошлом? Что значит часто повторяемая фраза: "Я там побывал"?

— Что? Что я там побывал действительно! — отвечал старик, стуча палкой о землю и стреляя глазами.

— Но как?

— Отправился душой и был.

— А! Значит, только душой! Мы все там побывали понемногу таким образом.

— О, не та-к! — перебил с улыбкой Фантазус. — Я был иначе… Знаю, — добавил он, подумавши, — что люди считают меня сумасшедшим; пусть говорят на здоровье. Но я вам повторяю, я знаю, что говорю: прошедший мир существует каким был, живет! Я это знаю. Каждый, кто нашел к нему путь, может туда пойти и посмотреть. Ни одно мгновение не кануло в небытие. Что жило, живет, может быть более прочно, более верно, чем то, что еще теперь прорабатывается, и что мы называем нашей жизнью. Пророк заглядывает в будущее, пророк может побывать и в прошлом; так как все, что было, что есть и что будет, можно описать одним только есть. В середине этого неподвижного круга пробегает время, которое с высоты кажется неподвижным, а вблизи — мчащимся. Так мельничное колесо вращается, в своей скорости вращения, достигая почти неподвижности. Но вы меня не поймете! Оставим это! Оставим!

Он заложил палку за спину, опустил голову, и так медленно они шли по направлению к дому доктора. Подошли к базальтовому сфинксу, и доктор с улыбкой указал на него Яну.

— Такие люди, как Батрани, — сказал он, — или, вернее, Бат-рани должен был видеть в сфинксе символ женщины, не так ли?

— Откуда ты это знаешь? — спросил Ян изумленный, чуть ли не с испугом.

— Откуда? Я все знаю, — возразил доктор. — Или, по крайней мере немногого мне не хватает для этого. А сфинкс не есть сила воли женщины. Это символ всей языческой эры. Красивое лицо символизирует понятие красоты, чувство материальной прелести, чувство очертаний и формы; крылья означает поэтическое стремление ввысь этой эпохи, ее философские мечтания; тело животного означает отсутствие духа. Сама фигура, само уродливое соединение двух природ: человеческой и звериной, говорит нам ясно, что ревность делала из человека немного скота. Только с христианства начинается человек — дух. Боги, символы древности, одевались в звериные шкуры, чтобы явиться в соответствующем эпохе одеянии. Эта форма получеловеческая, полузвериная означает также сильную связь первобытных эпох со всей природой. Инстинкт, этот дар, утраченный с развитием разума, привязывал еще человека к груди матери природы, плодородного соска которой он не выпустил из уст до сих пор. Теперь у нас есть разум, но нет уже инстинкта. Правда ведь?

Ян вздохнул, посматривая на сфинкса.

— Сядем на крыльце, — сказал Фантазус, — и если вам интересно, я расскажу историю сфинкса. Тот, который перед вами, является изображением самого знаменитого фиванского сфинкса, которого Гесиод называет порождением чудовищ Ехидны и Тифона. Особенности фиванского: голова и грудь девушки, когти льва, тело собаки, хвост дракона, крылья птицы. Не изображение ли это натуры, головой которой является человек? Не знаю. Сердитая Юнона посылает его в Фивы: на Фикейской горе появляется всеуничтожающий сфинкс; он подстерегает прохожих и задает им загадки. Не так ли и природа подстерегает нас со своими вечными загадками и убивает, как сфинкс, тех, кто их не разгадал? Не так ли в последний день, когда человек разгадал природу? Ее таинственные и кошмарные чары исчезли с его глаз, как исчез сфинкс, когда Эдип сказал ему разгадку… Словом, загадкою сфинкса был человек. Так в человеке разрешается цель творения, вся природа. Сфинкс, как говорят, спрашивал прохожих: "Какое животное утром ходит на четвереньках, в полдень на двух ногах, а вечером на трех?" Эдип ответил: "Это животное — человек, в детстве ползающий, идущий самостоятельно в полдень жизни и опирающийся на палку в старости". А человек Эдипа — это была история трех эпох, непрерывно повторяющихся в истории человечества. Имя сфинкса происходит от греческого слова сфингейн, — поставить чем-нибудь в тупик; не мало тоже потрудилась древность и новая наука над разгадкой этого символического чудовища. Павзаний переделал сфинкса в дочь Лая, вооруженную тайной дельфийского оракула; другие сделали из сфинкса атаманшу разбойничьей шайки, опустошавшей Фиванские земли! Добряк Диодор, родоначальник тех, которые силятся все вывести из тела, поклялся, что находили живых сфинксов в стране троглодитов, немного больше обросших, чем на изображениях, но зато очень ласковых и весьма общительного характера. Грекам пришелся по вкусу фиванский загадыватель, и они его не раз изображали на медальонах Антиоха, на оловянных монетах острова Хиоса и т. д. Но они его переделали по-своему и далеки были от разгадки, какую содержало в себе чудовище. У греков сфинкс встал на ноги и не лежал спокойно, как в Египте. Впрочем, в древности, словно для того, чтобы нас спутать, это создание представляли в самых странных и разнообразных видах. Еще одна загадка! Сфинкс Геродота, андросфинкс, женщина в груди, самец в остальном туловище! Опять природа, которую они изображают, ясно видна в этом замысле. Есть андросфинксы бородатые, есть с человеческими руками, но вооруженные острыми и кривыми когтями. Какой-то умница археолог считал их изображением