Я почуял их задолго до того, как увидел. Жидкое свиное дерьмо пахнет совершенно по-особому. Ничто больше не может так вонять. И никакая другая вонь не будет держаться так долго.

Как я уже говорил, раньше этот уголок назывался «Гончарни и Свинарни». Вспомнив сей факт, я подумал: сознательно ли предки Экскаватора решили перенести сюда свои свинарни? Или они просто медленно уходили в землю, как ракетоплан «Буревестник», возвращаясь на базу на острове Трейси?[49] Скорее второе, понял я, когда Экскаватор взял меня за руку и повел мимо ряда куполообразных помещений. В каждом находились кормушка, яма-купальня и жирные свиньи-альбиносы. В корытах я и увидел весь тот набор овощей, который Кевин прямо у нас на глазах повез сюда позавчера.

Ну естественно, этих тварей тоже полагалось потрогать. Экскаватор чуть ли не силой пихнул меня к здоровенной хрюшке, блаженно погрузившейся в лужу по самую шею. Хоть мама моя и родом из маленькой деревушки посреди леса, я-то совсем не фанат сельской жизни. И мне не нравится, когда потенциальный бутерброд с беконом любопытно обнюхивает мои пальцы. Но иногда, чтобы быть вежливым, надо просто задержать дыхание и гладить свинью.

Я ощутил под пальцами тугую и теплую плоть. Гладкая кожа неприятно напоминала человеческую. Эксперимента ради я почесал ее ногтями, и свинья благодарно хрюкнула.

– Отличные свиньи, – шепнул я Экскаватору, – очень жирные.

Честное слово, иногда сам не понимаю, откуда берется вдохновение.

Передается ли кишечная палочка по цепи питания? Мне, очевидно, предстояло это выяснить. Нужно придумать, как вызвать сюда санинспектора, который, во-первых, не впадет в истерику, а во-вторых, не побежит рассказывать газетчикам или, того хуже, Матушке Темзе.

Здесь, конечно, воняло. И в замкнутом пространстве мы уже должны были задохнуться насмерть. Оглядевшись, я различил в полутьме бледные силуэты голых по пояс людей, которые лопатами грузили навоз в тачки. Стало понятно, как они справляются с вонью. Как-то раз на Трафальгарской площади Гринпис проводил акцию протеста, и я разговорился с одной симпатичной активисткой. Она рассказала, несколько более подробно, чем мне бы хотелось, что свиное дерьмо абсолютно бесполезно в качестве удобрения. Оно скорее похоже на токсичные отходы какого-нибудь производства. И уж наверняка Тихий Народ не стал бы сбрасывать его в реку, иначе Матушка Темза не замедлила бы явиться для… «беседы».

– Куда же вы деваете все это дерьмо? – спросил я.

Экскаватор легонько сжал мое предплечье – я уже начал понимать, что это означает одобрение, – и повел меня дальше по коридору, выложенному блестящей белой плиткой. Дождавшись, пока я закончу исследовать ее гладкую поверхность, он прошептал:

– Убираем, легко и просто.

Мы шли за одним из тех парней с тачками. Вскоре он свернул из коридора в помещение со сводчатым потолком и таким же плиточным полом. В полу был люк, он его открыл и одним отточенным движением вывалил туда содержимое тачки. Взял стоявшее рядом ведро с водой, оно слегка задребезжало по полу. Плеснул на тачку и на края люка, открыл кран в стене, налил ведро снова и покатил тачку назад. Очевидно, чтобы опять наполнить ее дерьмом.

Выходя из комнаты, мы встретили его коллегу с полной тачкой.

Когда Экскаватор подвел меня к следующей двери, я понял, какое зрелище меня ждет.

И ошибся.

Позднее, изучив статистику, я выяснил: на килограмм живого веса средняя свинья производит вдесятеро больше отходов, чем человек. А если учесть, что здешние свиньи отнюдь не средние, речь шла об охренительно большой куче дерьма. Мало того что в нем можно утонуть, так оно еще и самое вонючее из всех известных науке продуктов жизнедеятельности – хотя попробуй объясни это соседям. Но все это дерьмо можно взять и пропустить через агрегат, который называется «горизонтальный поршневой биореактор с пульсирующим потоком». С одного конца загружается свиное дерьмо, с другого выходит высококачественное минеральное удобрение. В остатке имеем метан. Запах при такой обработке тоже исчезает, и на некоторых фермах ее проводят исключительно с этой целью. Но загвоздка в том, что при холодном климате, как у нас, большая часть метана будет уходить на прогрев помещения, чтобы поддерживать рабочую температуру. Вот почему эта технология непопулярна в Северной Европе. Это экологически безопасная, низкотехнологичная обработка, ее обычно предпочитают маленькие некоммерческие организации, Гринпис и пожилые фермеры в твидовых куртках с обшитыми кожей локтями.

Словом, я ожидал чего-то столь же простого.

А увидел конструкцию из медных труб высотой метров десять. Тут и там к ней лепились циферблаты, измерительные приборы и вентили. Двое немолодых мужчин в темных очках, армейских брюках из плотного хлопка, белых рубашках и кожаных жилетах без рукавов управляли рычагами, располагающимися в два ряда. У меня такие ассоциируются со старыми сигнальными панелями на железнодорожных станциях. Где-то посередине агрегата зазвучал свисток у восходящего ряда труб. Один из рабочих тут же шагнул к приборам. Провел пальцами по циферблату без стекла. Быстро, но спокойно поднял один за другим два рычага, повернул вентиль на четверть влево. Свист прекратился.

За последние семь лет техническая химия почти совсем выветрилась из моей головы. Но основы все же как-то удержались, и благодаря им я сейчас заметил крекинговую установку, как будто сошедшую со страниц романа Жюля Верна. Тихий Народ в промышленных масштабах наладил выделение углеводородов из производимого свиньями сырья.

Вот в этот момент я и понял, что Тайберн не права.

Не можем мы допустить, чтобы мир узнал о существовании Тихого Народа. Если их не разгонит Комиссия по здравоохранению и безопасности, это обязательно сделают богатенькие жители района, под которым стоит необычное очистительное сооружение. Комиссия, конечно, в чем-то будет права, ибо здесь налицо тот же уровень безопасности труда, который снискал дурную славу викторианским фабрикам и заводам.

Это если не задумываться, что скажет о свиньях Общество защиты животных. Как Ассоциация служб водоснабжения посмотрит на близость жилья к системе коллекторов. Как Комитет по стандартам в сфере образования отнесется к обучению здешних детей – если допустить, что они где-то учатся. Как поведут себя жилищно-коммунальные службы Кенсингтона и Челси. Тихий Народ ликвидируют очень быстро и без лишнего шума, как каких-нибудь пигмеев, к несчастью для себя поселившихся на чересчур богатой ископаемыми земле.

– Это наша гордость, – прошептал Экскаватор. Он, конечно, решил, что я просто потерял от восторга дар речи.

– Еще бы, – шепнул я. И спросил, для чего они это все делают.

Конечно, чтобы обжигать керамику. Для чего же еще?

Экскаватор провел меня в мастерскую, где Стивен – мне все