бы пара спокойных дней, пока девчонки переварят эту новость.

Агащас.

— Викешенька, а ты меня любишь?

— Люблю, — не стал врать я.

— Очень-преочень?

— Очень-преочень.

Надеюсь, мне не будет предложено вот прямо здесь доказывать, насколько сильно я ее люблю? Тут лес, мох, сыро и вообще холодно…

— А других тоже любишь?

— Тоже люблю.

— Очень-преочень?

— Очень-преочень.

— А кого больше всех?

Вот! Вот этого вопроса я и боялся!

— Аглаша, мы на разведке…

И ты, между прочим, сама напросилась. А остальные не возражали… почему-то.

Так. Стоп.

— Аглаша, а скажи-ка мне… Аглаша… Аглаша, что ты делаешь?

Тонкая ладошка скользнула между застежками моего кафтана и принялась неторопливо расстегивать ворот рубашки.

— Что ты там спросить хотел?

— Я…

Блин. Мысли путаются… Что я спросить хотел-то? Что-то хотел… Какие холодные пальцы…

— Да, ты, — промурлыкала Аглашка, проведя пальчиками по моей груди под рубашкой, — У тебя вопрос какой-то был?

— Был…

Так. Викентий, собраться! Ты чего это поплыл?!

— Аглашенька, — ласково спросил я совершенно не дрожащим голосом… я сам я не дрожал, да. Совершенно, — скажи мне, вы случайно не тянули жребий на то, кто сегодня пойдет со мной на разведку в лес?

Уж очень резво она вызвалась и, самое главное — остальные восприняли это как должное. Как будто заранее все определили.

— Неа, — безмятежно улыбнулась скоморошка.

Фух. Все же у меня более или менее нормальная команда.

— Мы на тебя в кости сыграли.

Аааа!!!

Я прямо услышал девчоночье хихикание, с которым они бросали кости. Погоди-те… Я и вправду слышу хихиканье!

На поваленной сосне сидела, покачивая ногами, Дита и смеялась, глядя на то, как меня соблазняют, б-бесовка! Мало того, что подсматривает, так еще и дразнится!

Из одежды на бесовке были только… честно говоря, я не знаю, как это называется, такие браслеты, которые носят на щиколотке. Вот, они.

Аглашка зарыла глаза и потянулась ко мне губами, прижавшись всем телом… Смущенно кашлянула и чуть отстранилась. Я тоже, кажется, смутился. Не, ну а что она хотела, после вот этого вот всего?! Нормальная реакция!

А потом скоморошка прижалась снова, поймала мои губы и…

Мы целовались. Мы всего лишь целовались. Даже без языка.

Но впечатления у меня осталось такое, как будто я все же лишился девственности… В смысле… э… я ее давно лишился! У меня были девушки! Две! Просто… ну, в этом-то мире никого не было? Вот. Я это и имел в виду. Честно!

Да еще и Дита хохочет!

* * *

— Викешенька…

Настя! Ради Бога! У нас ответственное мероприятие! Ты же не будешь спра…

— А ты меня любишь?

Девушки…

— Люблю.

— Правда-правда?

— Правда-правда.

— Сильно-сильно?

У меня дежавю какое-то.

— Сильно-сильно.

— Больше, чем других?

— Нет, точно так же, как и других.

Настя разочарованно вздохнула и отвернулась. Я обратился в слух — она не плачет, случайно? Ну не умею я с девушками… это… в смысле — разговаривать вот на такие темы!

Нет, кажется спокойна…

Мы, на общем совете, решили, что не стоит тянуть кота за хвост, животное не виновато — отправляться на разведку к Дому нужно этой же ночью. Подойти к самой стене, надеть венец, проверить, если ли в Доме Источник — да-да, нет-нет — а потом уже, исходя из полученных знаний, строить планы. Может, его там и нет вовсе, а мы тут голову сломаем, как в Дом попасть?

И вот, мы с Настей стоим в лесу, кажется, даже, у тех самых деревьев, возле которых мы с Аглашкой… э… исследовали окрестности Дома… Холм залит серым светом, но это не Луна, как можно было бы подумать, это Кошачье Слово работает. Сейчас по главной стене пройдет патруль часовых — и мы рванем вперед, к маленькой стене. По моим подсчетам, от этой стены радиус венца должен захватить Дом.

— Благодарю.

Не понял.

— За что, Настенька?

— За то, что не соврал.

— В чем? — затупил я.

— В том, что не стал уверять, что любишь больше жизни и уже точно — больше других. Я бы тогда подумала, что ты обманываешь. Потому что венец-то только в моих руках работает.

Об этом я, если честно, и вовсе не подумал. Что подумал — то и сказал.

— Вот за честность твою, Викешенька, и благодарю.

С этими словами Настя развернулась и впилась в мои губы поцелуем.

Почему МЕНЯ все время целуют?! Это я здесь мужчина и это Я целовать должен! С этими мыслями, я взял инициативу в свои руки… или в свои губы, как правильнее? А, пофиг!

Естественно, проход стражи мы пропустили. Дита с нами не пошла, потому что она, видите ли, плохо ориентируется в темноте. Бесовка-то! Подозреваю, она просто заленилась. Или сейчас смотрит на нас из-за кустов и ржет. Ой, достанется ей тело — отомщу. Сразу отомщу. Страшно отомщу.

Ммм, Настя…

* * *

Вот часовой, мелькающий в бойницах галереи, скрылся за углом стены…

— Вперед!

Мы побежали, пригибаясь, вверх по холму. Я отсчитывал секунды. Десять… Одиннадцать… Двенадцать…

— Ложись!

Мы упали на траву. Мокрую и холодную, надо сказать. В общем, совершенно при других обстоятельствах я бы хотел поваляться на траве с девушкой. Уж точно — не отсчитывая секунды.

Одиннадцать… Двенадцать…

— Вперед!

Вот мы и под стеной. Сели, прислонившись спинами к бревнам, тяжело дыша. Отсюда нас не заметят, стена закрывает. Будем надеяться, что дальности венца хватит…

По первоначальному плану мы должны были перебраться через этот забор и добежать до главной стены. От нее до дома расстояния точно хватило бы. Но потом я вспомнил, где видел вот такую конструкцию: главная, большая стена, а вокруг нее — небольшая. Все-таки уроки в школе нужно учить. И, хотя по истории у меня была четверка, но я вспомнил картинку из учебника: то ли римское укрепление, то ли еще какое — бревенчатая стена с башнями, а перед ней — поле, усеянное замаскированными волчьими ямами, с кольями на дне. А перед этим полем — как раз небольшой забор. Просто для того, чтобы кто-то случайно в яму не ввалился.

В общем, я решил не рисковать. Надеваем венец от маленькой стены. Ну его нафиг, выяснять — волчьи ямы там, или противопехотные мины. Даже если просто чесноком усеяли — приятного мало. Потому что чесноком на Руси называли не только антивампирский овощ, но и железные рогульки о четырех шипах: как не кинь, один шип обязательно вверх торчит. Наступишь — подошву сапога пробьет влегкую.

Я давно уже отдышался, чего Настя-то так пыхтит?

— Викеша…

И что это у нее голос такой испуганный? Я