Он не любил вспоминать, сколько им пришлось перенести, скитаясь по стране, в которой хозяйничали варвары. Какая разница, на каком языке они говорили – на русском или на английском? И все же им удалось в июне сорок пятого добраться до расположенного неподалеку от Бремена тихого Дельменхорста, так похожего на родной Тейфелькирхен… Даже почти уже зимний колючий ветер, долетавший с недалекого моря, правда, не Восточного, а Северного,[52]пах точно так же.

Ха! Если бы там их еще ждали… Племянник жены, благополучно пересидевший в тылу войну из-за своей липовой грыжи, сразу же заявил, чтобы «бродяги» убирались подобру-поздорову, пока он не сообщил оккупационным властям о беглых нацистских преступниках, ищущих приюта под его крышей. Только болезнь фрау Мюллер немного смягчила сердце, да и то не самого Гюнтера Штольке, а его миловидной, тоже слабой здоровьем супруги… Кто же мог знать, что через неделю самого племянничка загребут под белы рученьки могучие томми[53]в крашенных белилами касках. Видимо, и у того рыльце оказалось в пушку… А к осени переселилась на кладбище и его спутница жизни, не перенесшая удара.

Так что жить бы да радоваться старому Мюллеру (да и не такому уж и старому, если поглядеть) в опустевшем добротном доме, если бы не хворь.

И вроде бы не болело ничего, а силы таяли, как снег по весне, не было аппетита (хотя какой там аппетит в полуголодной стране), целыми ночами напролет лежал он без сна, уставясь в потолок.

Из-за бессонницы и перебрался он в кабинет сгинувшего без следа хозяина – не было сил слушать, как спокойно посапывает рядом супруга, не только выздоровевшая, но и расцветавшая на новом месте не по дням, а по часам.

Вот и сейчас, отказавшись от обеда, сделанного хлопотливой фрау Мюллер по обыкновению из ничего, он поднялся «к себе» на второй этаж по скрипучей лестнице и, не раздеваясь, прилег на обитый потертой кожей диванчик.

Врал он себе, когда назывался не таким уж старым…

Он был стар, очень стар. Если бы не должность, позволявшая время от времени подправлять записи в магистратских «гроссбухах», о нем бы сейчас трубили по всей Германии, как о небывалом долгожителе. Да что там в Германии! В мире!

А все он, покойный фон Виллендорф…

Старик усмехнулся бескровными губами, вспомнив, как прищучил скульптора за весьма неблаговидным занятием – покупкой у одного прощелыги здоровенной бутыли с некой жидкостью… Жидкостью, за одно только обладание которой следовала петля, – человеческой кровью…

И ваятель, естественно, поделился секретом своего активного долголетия…

Жаль только, что вдали от склепа, где сейчас покоился Виллендорф, секрет тот не действовал.

Да и какой там секрет… Мюллер рассчитывал на какое-то снадобье, рецепт которого он сможет использовать по своему усмотрению. Кто же мог знать, что все так непросто.

«А может, плюнуть на все и вернуться? – не в первый, не в десятый и не в сотый раз подумал страдалец. – Какая разница: повесят меня там русские или я здесь помру? Может быть, там еще все и обойдется… Говорят, что многие бежали из Восточной Пруссии, а тех, кто остался, русские хотят выдворить в Рейх… тьфу, ты какой Рейх? В Германию, просто в Германию…»

– Да, тебе ничего не остается… – произнес кто-то рядом.

– Кто тут?

В комнате уже царил ранний предвечерний сумрак, и гость, сидящий в кресле, был плохо различим.

– Вы из комендатуры? Я чист перед оккупационными властями! Я сам жертва нацистского режима! Ай эм… – попытался он выговорить то же по-английски, в котором за прошедшие месяцы мало преуспел.

– Не старайся, – перебил его пришелец, откидывая с головы капюшон, делавший его похожим на монаха.

– Вы пришли, святой отец… Разве я уже умираю?.. Мне еще рано!.. – Мюллер попытался привстать, но слабые руки не держали его.

– Рано? Разве ты давно уже не превысил все пределы, отпущенные живым? – удивился «монах». – Да ты теперь старше самого Виллендорфа, а тот пожил на славу.

– Откуда вы… Вы… – старик внезапно прозрел. – Вы – это ОН?!

– Да, я – это я, – улыбнулся гость, и умирающий с ужасом увидел, что его зубы сияют фосфорическим блеском, а глаза наливаются красным, будто тлеющие угли. – А ты разве ожидал увидеть тут кого-нибудь иного? Ангела с крылышками? Разве ты достоин визита ангела? Мне кажется, что тебе больше пристал черт с кочергой.

– Я не хочу!.. Позволь мне…

– Задержаться? Охотно! Только не все в моих силах, старик. Я, конечно, смогу некоторое время поддерживать жизнь даже в твоем трупе, но только представь себе: смердящий мертвец, разгуливающий по городу… Через какое-то время у тебя лопнут глаза, вылезут волосы, начнет клочьями отваливаться кожа… А весь твой гнилой ливер, который ты вряд ли сможешь удержать внутри? А представь, каково будет, когда в твоих внутренностях заведутся черви… Особенно они любят голову. Ты не представляешь, как забавно они ползают по извилинам гниющего мозга и жрут, жрут, жрут…

– Прекрати-и-и… – Чтобы не видеть страшной картины, которую нарисовало перед ним послушное воображение, Мюллер зажмурился, откидываясь на подушку.

– Успокойся, – хохотнул Нечистый. – Я пошутил. Ты просто превратишься в камень. Помнишь, что стало с беднягой Виллендорфом?

Конечно же, старик все помнил.

Черное каменное тело, обнаруженное поутру в постели скульптора… Статуя. Последняя статуя… Как все гадали тогда, куда делся сам старый шутник. И только один человек в городе знал все доподлинно…

– Если бы ты оставался в городе, – нагнулся к умирающему адский пришелец, обдавая его запахом серы, – я был бы спокоен за незавершенное дело… Какая мне разница, сколько времени пройдет до того момента, когда все будет готово, – большая часть уже сделана. Эти слабые человечишки снова не успели закончить… Найдутся другие. Но я не могу все оставить просто так – без присмотра. Мне нужен хоть один человек, который был бы в курсе всего. Неужели я не смог бы защитить своего наместника? Но этот наместник вдруг трусливо сбежал… Ты сбежал! – когтистый палец едва не вонзился в глаз лежащего в полуобмороке Стефана.

– Теперь ты умрешь, – равнодушно продолжил Враг рода человеческого. – Твоя кровь уже превращается в песок. Пройдет немного времени и…

Мюллер судорожно щупал вздувшиеся на запястье вены и с ужасом ощущал под пальцами твердые комочки, наполняющие их.

– Ты мне не веришь? Зря, – в руке гостя сверкнуло узкое лезвие. – Хочешь убедиться? Давай вскроем одну из вен.

– Что мне делать?.. – простонал старик.

– Как что? – пожал плечами демон. – Вернуться назад. Только и всего…

Фрау Мюллер едва не упала в обморок, когда бледный, трясущийся от слабости муж явился перед ней, словно выходец с того света.