тьмы. Да к тому же они были уверены, что женщина запомнила их лица. Пока Бэнкей делал второй прыжок, из мрака появилась и вторая голова. И острые ядовитые зубы почти коснулись белой шеи…

Бэнкей схватил обе головы за волосы и отступил от распростертой женщины. Очевидно, она лежала без сознания. Головы рвались из рук в разные стороны и вверх, а в это время третья, женская, изготовилась к атаке.

Монах упал на колени. Отпустить добычу он не мог, Кэнске хватало забот с головой погонщика быков. Оставалось перекатиться на спину и бить в свирепое лицо ногами.

И тут он краем глаза увидел, что лежит-то на полу уже не красавица в роскошных шелках, а Норико в своем простом синем платье. И на груди у нее — трехцветная кошка!

Пушистый оборотень прыгнул — и вцепился передними лапками в волосы надо лбом Рокуро-Куби, задними что есть сил когтя лицо. Кровь полетела во все стороны.

— Держись, кошка! — радостно завопил Бэнкей. Собрав все силы, он треснул головы, что держал в руках, оземь, а сам отскочил и подхватил свой посох.

Кошка и голова женщины клубком покатились по полу. Клубок распался — и Бэнкей с ужасом увидел, что у Рокуро-Куби вместо глаз — кровавые пятна…

Ослепшее чудовище с криком взмыло ввысь, ударилось о потолочную балку, опять понеслось вниз, и длинные волосы летели следом.

— Лети над полом! — прорычал господин Отомо. — Сбей и погаси светильники!

— Берегите огонь! — крикнул и Бэнкей, но от молодых придворных было мало проку. Они остались вдвоем, потому что слуги, легче и проще одетые, успели выметнуться, заклинатель уже давно исчез, а молодые господа с перепугу не могли выпутаться из своих роскошных одеяний, к тому же Фудзивара Нарихира прицепил к поясу длинный шлейф, который окончательно их стреножил.

Слепая окровавленная голова пронеслась над самым полом и смела волосами один из светильников. Юкинари смог только сжаться в комок, чтобы увернуться от оскаленного рта.

— Если мы останемся в темноте, мы пропадем! Пробивайся к светильникам, старший кэрай! — приказал Бэнкей.

— Я не могу бросить женщину! — отвечал Кэнске. Он прижал госпожу Акико спиной к стене и отбивался, как мог, от головы погонщика быков.

— Кошка!.. Хоть ты!.. — взмолился Бэнкей. Он не мог отойти от распростертой на полу Норико. Он мог только отбиваться от двух налетающих голов, господина Отомо и его красавца-внука, пока ослепшая внучка с визгом носилась над самым полом.

Кошка поняла — она погналась за слепой головой, прыгнула — и, не рассчитав, вцепилась в длинные, метущие по полу волосы. Запутавшись в них, она поехала по полу, как если бы запрягла Рокуро-Куби в открытую повозку.

И тут Норико открыла глаза.

Несколько секунд она смотрела на побоище, приоткрыв рот. Девушка перестала осознавать себя в уютных дамских покоях дворца Кокидэн — а оказалась вдруг в каком-то бескрайнем зале, где летали человеческие головы и лилась кровь!

Норико резко села, а потом и вскочила на ноги.

— Стой! — крикнул Бэнкей, опасаясь, чтобы она с перепуга не кинулась, куда глаза глядят, как раз на ядовитые зубы Рокуро-Куби. Стой!

— Ко мне, Норико! — позвал Кэнске. — Монах, если ты прикроешь нас, я выведу женщин отсюда!

— А эти две обезьяны?! — Бэнкей мотнул головой в сторону молодых господ и треснул посохом по лбу господина Отоми. Обычная человеческая голова от такого удара могла и расколоться надвое, но у Рокуро-Куби, очевидно, кости делались крепче камня. Старик только взвыл, грянулся оземь и, взлетая вверх, чуть не вцепился зубами в подбородок Бэнкею.

Надо отдать должное Норико — выросшая на севере девушка, повидавшая и осаду усадьбы дикими варварами, и перестрелки в горах, сразу нашла себе в бою место. Она кинулась к светильникам — и успела как раз вовремя, чтобы наподдать ногой голову красавца-юноши, попытавшегося сбить и загасить огоньки. Но еще один из светильников потух.

Юноша налетел еще раз — и Норико отбила ногой нацеленный в горло Нарихира удар.

— Факел! — вдруг сообразил Бэнкей. — Делайте факелы!

Госпожа Акико стала срывать с себя богатое одеяние, подбитое ватой, и сматывать его в ком. Норико тем временем бесстрашно погналась за слепой головой.

— Ты с ума сошла, девчонка! — завопил Кэнске. — Тебя укусят!

— Не укусят! — отвечала Норико, схватив кошку и отодрав ее от Рокуро-Куби вместе с клочьями волос. — Мне господин велел смотреть за госпожой кошкой! Я и смотрю!

Вдруг раздался резкий свист, такой пронзительный, что у людей заложило уши. Это был сигнал — все четыре Рокуро-Куби взмыли вверх и зависли чуть ниже потолочных балок, образовав круг, лицами наружу.

— Вы нас видели, вы должны умереть, вы нас видели, вы должны умереть! — прорычал господин Отомо — и принялся повторять нараспев: Вы нас видели, вы должны умереть!..

Круг колыхнулся и завертелся наподобие колеса, сперва медленно, затем все быстрее, и совершенно невозможно стало понять, что бубнят себе под нос мчащиеся Рокуро-Куби.

Бэнкей напряг слух — он единственный мог разобрать, что там твердят чудовища, потому что лишь ему дала силы и обострила чувства решетка Кудзи-Кири. Кэнске же, не особо вникая в тайный смысл этого жуткого хоровода, взял у госпожи Акико свернутое в ком одеяние, насадил его на перекладину и поджег от светильника.

— Держите, — не глядя, сунул он факел придворной даме. — А вы вставайте, молодые господа. Неровен час, опять тут свалка начнется… Попробуем прорваться.

Госпожа Акико взяла факел одной рукой, а другой притянула к себе Норико. Девушка двумя руками еле удерживала разъяренную кошку.

— Бегите! — вдруг не своим голосом закричал Бэнкей. Он первым понял, что творят там, под высоким потолком, эти обезумевшие от тупой злости Рокуро-Куби.

Они читали опасные, умножающие во много раз их возможности заклинания, которые могли подействовать с необычайной силой — и уложить самих заклинателей в долгий, столетний, ежели не более сон. Очевидно, господин Отомо рассчитывал справиться с людьми и успеть со своим семейством домой, чтобы наутро их всех приняли за умерших и похоронили.

Бэнкей не знал, каким образом люди становятся Рокуро-Куби, получают они определенный запас колдовской силы на весь срок жизни, или же всякий раз могут пополнять ее. Но заклинания такого рода были ему известны.

Четыре головы разлетелись во все стороны из своего безумного хоровода и зависли в четырех углах зала. А затем с визгом кинулись на людей. Бэнкей только успел заметить, что их зубы превратились в тигриные клыки, а лица налились ужасающей синевой.

Кэнске, не успев поднять молодых господ, отбил факелом две головы подряд, Бэнкей сразу же разбросал посохом две другие головы, и тут