так дорого пробиваешь? — возмутилась, увидев, как на экране компьютера отобразилась сумма. — Накидываешь! Обворовываешь пенсионеров. Как не стыдно! На наших крохах наживаешься… Ну, Шатохина.. Кровопивца! Ничего хорошего твой супермаг в Лютиково не сделает. Один вред! Вред сплошной, и ты сама, мерзавка подлая, обвешиваешь…

— Значит, так!

Закрыв чек на экране, встаю со своего места и забираю корзину с продуктами.

— Куда понесла?! — заголосила бабка. — Ворують!

— Никто у вас не ворует. Вы эти товары не покупали, так что воровать просто нечего. Уберу продукты по полкам, и дело с концом!

— Гля, что деется… Что деется-то!

— И вообще, магазин — целиком и полностью — мой. Хочу — продаю. Хочу — закрываю. Вот возьму сейчас из-за вас и на ревизию трехдневную закроюсь!

Пока бабка портила мне настроение, за ней целая толпа собралась. Люди как раз с работы идут за продуктами и вкусняшками для детей.

— Слышь, Никитична… Ты совсем того… — послышалось из толпы.

— Оборзела, в конец.

— Хватит скандалить. А если тебе у Шатохиной не нравится, так иди к Гореловым! — добавила еще одна бабулька.

Никитична ахнула:

— И ты, Галюнчик… Туда же!

— Я за справедливость. Не нравится здесь? Иди уже к Гореловым, и не спорь. Дай людям продукты купить и по домам разойтись.

— К Гореловым идти далеко. Там улицу от снега еще не разгребли. И все у них на два-три рубля дороже! — забурчала Никитична и добавила смирно. — Ладно, Леночка… Ворочай все на место. И сигареты не забудь положить для моего старика. Этот пес, если курева не получит, трясется весь…

* * *

Наконец, смена закончилась!

Выбившись из сил совершенно, поняла, что на готовку меня не хватит… Никак. Родители должны сегодня вернуться из поездки, надо бы их встретить, а у меня руки тяжеленные и ноги едва переставляю.

Поэтому я решила не мудрить, а купила пельмешек. Тех, что приносила на продажу одна сельчанка. Они у нее всегда вкусные…

Топаю по деревне. Нос от мороза покусывает…

Снег под ногами хрустит! Воздух от чистоты звонкий-звонкий, как будто сейчас разобьется от неосторожного жеста.

Возле калитки дома машина чья-то припаркована.

Приближаюсь уже осторожнее. Машина не папина… Может быть, кто-то из братьев решил навестить?

Может быть и так, но на всякий случай я пакет с замороженными пельменями покрепче перехватываю.

До забора остается всего несколько метров, я выдыхаю с облегчением.

Это же Платоновы! Андрей и Ульяна… Куда дели свою детвору? Наверное, у родителей Ульяны оставили.

Я с подругой всякое общение оборвала, но скучаю по ней ужасно. Даже готова покаяться, что зря тогда гадостей наговорила…

Но в момент, когда я хотела шагнуть к подруге и обнять ее, из машины вдруг появляется тот, кому точно здесь не место.

Кречетов.

Младший…

Марсель.

— Лена, нам поговорить нужно! — хмурится он.

Замираю на месте. Не верю своим глазам, но не сплю же я! Трезво мыслю, от мороза даже сонливость пропала.

— Поговорить? — спрашиваю я.

— Поговорить! — шагает ко мне.

Я вдруг пытаюсь втянуть свой живот. Конечно, у меня нет большого живота. К тому же под шубой ничего не видно, но все равно действие это выполняю автоматически.

— Ах тебе поговорить приспичило! — протягиваю я, сняв рукавичку. — Сейчас я с тобой поговорю! Оооо, как я с тобой поговорю!

Запустив руку в пакет, я беру пригоршню пельменей замороженных и швыряю Марселю в лицо.

— Вот тебе разговор! Вот тебе беседы задушевные! Пошел вон!

Глава 33

Глава 33

Марсель

Мне в лицо полетело что-то очень твердое, будто камни. Оказывается, это были пельмени. Я понял это из слов Шатохиной, когда она заявила:

— Вот еще! Пельмени на тебя переводить… Так и голодной останусь! Видеть тебя не хочу! Иди отсюда!

Я попытался подойти и обнять ее, просто сжать в объятиях и держать, пока она не успокоится. Казалось, даже почти получилось.

Шатохина перестала браниться и застыла, но стоило мне к ее талии потянуться, как она долбанула пакетом с пельменями замороженными мне по лицу несколько раз, толкнула в грудь неожиданно сильно и… сбежала!

Так быстро за калиткой скрылась, только я ее и видел.

Перелезать через забор?

По ту сторону глухо залаял пес.

Я ходил вокруг забора, гадая, что делать в такой ситуации.

— А я бы полез через забор! — весело отозвался Андрей. — Помнишь, Ульяна?

— Помню, конечно! Потом ты еще сам себя зашивал…

— Эх, романтика… Любовь-любовь! — протянул Андрей и начал тискать свою рыжуху, даже в пуховике умудрился приобнять ее так, словно на ней совсем не было одежды.

— Не на морозе же, Андрей!

— А с тобой мне жарко, как в Сахаре! В любую погоду, в любой час…

— Хватит уже! Тошнит от вас! — пробормотал я.

Посмотрел в сторону друга, понимая, что смотрю на него лишь одним глазом.

Потому что второй заплыл мгновенно.

— Ну и рожа у тебя стала! — давился смехом Андрей.

— Тебе смешно? — спросил я, угрюмо посмотрев в сторону друга.

Он взглянул на мое лицо еще раз и рассмеялся еще громче. Нет, даже не рассмеялся. Он заржал, как конь на пастбище!

— Приложи к опухшему глаза пельмешек. Он же за… ха-ха-ха за… а-ха-ха… Замороженный!

— Скромно ты как предлагаешь, Андрей. Марсель, не слушай его! — посоветовала Ульяна. — Ты, знаешь, что сделай? Ты сразу своей наглой рожей прямиком в сугроб нырни!

— Ах ты… Ну, рыжая! Скажешь тоже!

Я зачерпнул ладонью снег и приложил пригоршню к лицо, простонав. Холодненькое! Как же славно…

Лицо болело так, словно меня мешком, набитым мелкими камушками избили. Я даже не подозревал, что пельмени в оружие превратить можно. Но это же Елена-Сирена Шатохина! Она умеет превращать будни в сказку, сопереживать даже самым гнилым людишкам и до сих пор владеет всеми моими мыслями и сердцем.

— А что ты хотел? Обидел Лену, несколько месяцев о себе знать не давал, а тут явился. Примите