Хозяин таверны вопросительно взглянул на коренастого офицера, – судя по всему, тот был в высоком чине, и присутствующие относились к нему с должным почтением.

– Вот так-то лучше, – хмыкнул офицер, – псу пристало хвостом перед хозяином вилять. Пить с вами мы не станем, и не надейся, но деньги твои с удовольствием на выпивку потратим, после того как вы отсюда уберетесь.

– Да-да, конечно, – пьяно забормотал здоровяк. – Мы же все веррарцы, живем в мире и согласии…

Боясь, как бы он еще чего не наговорил, приятели схватили его под руки и выволокли из таверны. Стражников проводили взрывами смеха и аплодисментами.

– Вот как моряки пополняют флотскую казну! – выкрикнул коренастый офицер.

Его спутники расхохотались, а он провозгласил, подняв бокал:

– За архонта! И за поражение врагов, где бы они ни находились!

– За архонта! – подхватили остальные.

В таверне воцарилось веселье. Хозяин заведения пересчитывал доставшиеся ему деньги, а его помощники расставляли ряды деревянных кружек у бочонка темного эля. Жан, наморщив лоб, подсчитывал в уме расходы стражника: выпивка для пятидесяти человек обошлась дуралею не меньше чем в четверть жалованья – внушительная сумма; странно, что он с такой легкостью добровольно с ней расстался.

– Эх, пьяный болван, – вздохнул Жан и взглянул на Локка. – Ну что, ты все еще хочешь напиться и устроить страшный конфуз? Один уже случился.

– Вот бутылку допью – и стану на якорь.

– Между прочим, стать на якорь – моряцкое…

– Знаю, – сказал Локк. – Себя я тоже прирежу.

Слуги разносили по таверне подносы, уставленные кружками темного пива: первым делом предлагали его офицерам, которые по большей части от угощения отказывались, потом – простым морякам, которые с радостью набрасывались на дармовую выпивку; наконец, вспомнив о посетителях в дальнем конце зала, слуга направился к ним.

– Не желаете ли темного, господа? – спросил он Жана и Локка, с ловкостью жонглера поставил на стол деревянные кружки и присыпал эль солью из стеклянной солонки. – Примите от щедрот нечаянно разбогатевшего глупца.

Жан из вежливости положил на поднос медяк, слуга благодарно кивнул и перешел к соседнему столику:

– Не угодно ли эля, госпожа?

– Надо сюда почаще приходить, – рассеянно заметил Локк.

Впрочем, приятели к дармовому элю не притронулись: Локку хватало вина, а Жан, размышляя о том, какие еще испытания устроит им завтра Кальдрис, и думать не желал о спиртном. Чуть погодя Локк, глядя на кружку эля, разочарованно вздохнул:

– Эх, жаль, соленый эль после сладкого крепленого вина не идет.

Девушка за соседним столиком, обернувшись к Локку, легонько тронула его за плечо:

– Простите, я не ослышалась?

Руки ее до локтя покрывали ярко-алые татуировки, а по загару было ясно, что она работает в порту.

– Вам соленый эль не по нраву? Не сочтите за дерзость, но меня жажда мучит…

– Что? Ах да, конечно! С превеликим удовольствием. – Локк с улыбкой протянул ей кружку. – Прошу вас, пейте на здоровье.

– И мою возьмите, – предложил Жан. – В отличие от меня, вы оцените его по достоинству.

– Всенепременно, – сказала девушка. – Спасибо, господа хорошие.

Локк с Жаном шепотом продолжили свою беседу.

– Неделя-другая, – сказал Локк, – и Страгос нас в плавание отправит. Обучение закончится, придется как-то жить в проклятом море.

– Вот потому-то я и рад, что ты сегодня с вином не переусердствовал.

– Мне самобичевание не помешает, даже малая толика – и та на пользу, – вздохнул Локк. – Напоминает о том, что мне очень хотелось бы забыть.

– Может, хватит уже себя корить… ну, за прошлое? Незачем каяться – ни перед собой, ни тем более передо мной.

– Да? – Локк задумчиво погладил ополовиненную бутылку. – Всякий раз, как я пару стаканов выпью, в твоем взгляде мне совсем другое чудится… ну, если мы в лихую карусель не играем.

– Погоди-ка, ты…

– Я не со зла, – поспешно возразил Локк. – Но ведь это действительно так. И в конце концов, ты вправе… – Он осекся. – Что происходит?

За спиной Локка послышался натужный хрип. Девушка за соседним столиком, привстав из-за стола, через силу втягивала в себя воздух. Жан торопливо подошел к ней и взял ее за плечи.

– Ну-ну, успокойтесь. От соли в горле запершило? – участливо спросил он, повернул к себе спиной и пару раз хлопнул правой ладонью между лопатками.

Как ни странно, проверенное средство не помогло – девушка продолжала задыхаться. Извернувшись, она умоляюще уставилась на Жана выпученными глазами, в которых плескался ужас, а загорелое лицо налилось багрянцем.

Жан покосился на стол с тремя пустыми кружками и, похолодев от внезапной догадки, левой рукой потянулся к Локку, сдернул приятеля со стула и подтолкнул к стене.

– Берегись! – прошипел он и, повысив голос, выкрикнул: – Помогите! Женщине плохо!

В таверне поднялась суматоха; матросы и офицеры вскочили из-за столов и столпились вокруг, пытаясь разглядеть, что происходит. Внезапно сквозь толпу посетителей, распихивая опустевшие стулья, протиснулась женщина в длинном черном сюртуке; пепельно-седые волосы, цвета штормовых туч, были стянуты в длинный хвост, туго перехваченный серебряными кольцами.

– С дороги! Я – судовой лекарь!

Она схватила девушку за плечи и краем кулака трижды стукнула по спине.

– Я пробовал, бесполезно, – сказал Жан.

Девушка, задыхаясь, судорожно отталкивала и Жана, и лекаря, словно это они были повинны в ее беде. Пунцовый румянец на щеках становился все темнее.

Лекарю удалось ощупать ей шею.

– О боги, да у нее горло распухло и затвердело, будто каменное. Уложите ее на стол и держите покрепче! – велела она Жану.

Жан опрокинул девушку и прижал ее к столешнице; пустые кружки посыпались со стола на пол. Вокруг собралась толпа. Локк, прислонившись к стене, опасливо озирался. Жан оглядел зал: вот хозяин таверны, вот один из его помощников… а где второй? Где тот, что принес эль?!

– Нож! – крикнула лекарь. – Дайте острый нож, и побыстрее!

Локк вытащил из рукава стилет и передал ей. Лекарь, взглянув на клинок, удовлетворенно кивнула – с одной стороны он был заточен до бритвенной остроты. Она перехватила клинок фехтовальным захватом и свободной рукой запрокинула девушке голову.

– Прижмите ее посильнее, – сказала она Жану.

Жан всем своим немалым весом навалился на девушку, пытаясь удержать ее неподвижно, но она вырывалась. Лекарь придавила ей одну ногу, а какой-то сообразительный моряк ухватил другую.