– Если дернется – умрет, – сказала лекарь, прижимая стилет к горлу девушки.

На шее несчастной, будто на каменной статуе, вздулись тугие веревки мышц, а гортань походила на толстый древесный ствол. Жан, словно зачарованный, следил за лекарем, которая с удивительной легкостью сделала уверенный надрез на горле девушки, у самых ключиц. Из раны, пузырясь, хлынула алая кровь, стекая двумя широкими ручьями по обе стороны шеи. Девушка закатила глаза, судорожные рывки ослабли.

– Пергамент! Несите пергамент! – выкрикнула лекарь.

К ужасу хозяина таверны, моряки бросились рыться за пивной стойкой в поисках хоть чего-то, отдаленно напоминавшего пергамент. Сквозь толпу пробилась еще одна женщина, на ходу вытаскивая из кармана офицерского мундира какое-то письмо. Лекарь, схватив листок, туго свернула его трубочкой и втиснула в пузырящийся кровью надрез на горле девушки. От изумления Жан невольно разинул рот.

Лекарь начала размеренно, с силой давить на грудную клетку девушки, сопровождая каждый резкий толчок потоком весьма изобретательных ругательств. Несчастная, внезапно обмякнув, лежала неподвижно, с застывшим лицом жуткого пунцового цвета; из разреза на шее лились струйки крови. Немного погодя лекарь выпрямилась и обессиленно присела на край стола, вытирая окровавленные руки о полы черного сюртука.

– Бесполезно, – вздохнула она. – Приток теплого гумора обеспечить невозможно… Мое искусство здесь бессильно.

– Да вы ее убили! – выкрикнул хозяин таверны. – Вы ей горло перерезали у всех на глазах! Мы же видели!

– Ей горло и челюсти свело, будто железными обручами стянуло, – гневно возразила лекарь. – Я сделала единственное, что могло ее спасти.

– Но вы ее…

Коренастый офицер, тот самый, что недавно провозглашал здравицу архонту, и его приятели грозно придвинулись к стойке. На мундирах поблескивали розы над скрещенными саблями.

– Джеван, ты смеешь оспаривать объяснение магистры Альмальди?

– Нет, но вы же сами видели…

– Ты ставишь под сомнение ее намерения?

– Что вы, господа! Прошу вас…

– Ты при свидетелях называешь убийцей не кого-нибудь, а высокоученого лекаря на службе архонта, офицера веррарского флота? – холодно осведомился офицер.

Румяное лицо хозяина таверны побледнело с такой быстротой, что Жан едва не заглянул за стойку, ожидая увидеть на полу лужу крови.

– Нет-нет, – торопливо сказал хозяин. – Ничего подобного я не говорил. Прошу прощения.

– Прощения просить тебе следует не у меня.

Хозяин таверны повернулся к Альмальди и, смущенно кашлянув, произнес:

– Умоляю вас, простите меня, магистра. Я… я к виду крови непривычен и обвинил вас не со зла, а по невежеству. Смиренно прошу прощения.

– Да-да, конечно, – рассеянно ответила лекарь, снимая сюртук, – она только сейчас поняла, что он залит кровью. – Что именно эта несчастная выпила?

– Обычный темный эль с солью, – ответил Жан.

«Эль, предназначавшийся нам», – с гнетущим чувством подумал он.

Отовсюду послышались встревоженные восклицания и разгневанные вопли – большинство посетителей отведали того же самого угощения. Джеван примирительно воздел руки и попросил всех успокоиться:

– У меня прекрасный свежий эль, из только что открытой бочки. Я сам его пробовал, перед тем как подавать. Таким элем мне и внуков своих угостить не стыдно! – Он показал толпе пустую деревянную кружку и щедро плеснул в нее пива из бочонка. – Вот, сами поглядите. В моем питейном заведении все честно, без обмана. Если и случилось что-то неладное, то вины моей нет!

Он в несколько глотков осушил кружку и воздел ее над головой. В толпе продолжали перешептываться, но пивную стойку больше не осаждали.

– Может, у нее была повышенная чувствительность к пиву? Хотя, должна признать, с подобным я сталкиваюсь впервые, – сказала Альмальди и, повысив голос, спросила посетителей: – Кто-нибудь еще чувствует недомогание? В горле ни у кого не першит? Глотать не больно? Дыхание не перехватывает?

Матросы и офицеры, переглянувшись, покачали головами. Жан мысленно благодарил всех богов, что никто не заметил, чьи кружки достались несчастной девушке.

– А где твой помощник? – крикнул Жан хозяину таверны. – Перед тем как пивом стали обносить, их двое было, а сейчас один остался.

Джеван, оглядев таверну, ошеломленно обернулся к помощнику:

– Фреяльд, наверное, суматохи испугался, вот и прячется. Ступай скорее, отыщи его.

Предположение Жана возымело желаемое действие – разозленные моряки отправились искать пропавшего слугу. Где-то вдали, на улице, раздались заливистые свистки – скоро сюда стражники заявятся, хоть это и таверна для моряков. Жан, толкнув Локка в бок, кивнул в сторону черного хода – туда уже спешили еще несколько посетителей.

– Господа, погодите, – сказала магистра Альмальди, вытерла стилет о рукав и передала Локку.

– Магистра, ваше искусство превыше всяческих похвал.

– Однако в данном случае оно не помогло, – вздохнула она, окровавленной рукой пригладив волосы. – Если я найду того, кто в этом повинен, ему не жить.

«Ох, это нам не жить, если мы тут задержимся», – подумал Жан, терзаясь подозрением, что в руках городской стражи им с Локком не поздоровится.

Шум и суета в таверне усиливались. Жан с трудом пробился сквозь толпу к черному ходу, за которым начинался темный переулок. Сквозь облака, затянувшие ночное небо, не пробивался свет лун. Прежде чем выйти в темноту, Жан покрепче сжал рукоять топорика и напряженно вслушался – свистки стражи звучали в квартале к западу от таверны и неумолимо приближались.

– Значит, Фреяльд, прислужник в таверне… – сказал Локк, пробираясь по темному переулку. – Эль он для нас приготовил.

– Вот и по-моему так выходит, – ответил Жан.

Приятели осторожно пересекли узкую улочку и перелезли через каменную ограду в пустой дворик, выходивший к складам. Жан, спрятавшись за поломанным ящиком, разглядел в темноте смутные очертания Локка, пригнувшегося за бочкой.

– Плохи наши дела, – сказал Локк. – Можно подумать, стражники не знают, в каких питейных заведениях моряки любят собираться… С чего это они внезапно решили отдохнуть в совершенно незнакомой таверне?

– Да еще и угощать людей архонта выпивкой… – согласно кивнул Жан. – Нет, их использовали для отвода глаз. Сами они и не подозревали, зачем все это нужно.

– Выходит, что те, кто к нам убийц подослал, могут приказывать городской страже.

– Приоры… – выдохнул Жан.

– Да, либо они, либо кто-то из их окружения. А почему?

Приятели умолкли, заслышав легкий шорох кожаной подметки по булыжникам мостовой. Жан обернулся: кто-то, перевалившись через каменную ограду, тяжело спрыгнул на землю.