Одна их них касалась уголка губ.

Лука жаждал их поцеловать. Сейчас ещё сильнее, чем прежде. Но он просто стоял, прислонившись спиной к косяку и вдыхая прохладный воздух с привкусом гари.

– Меня не покидает ощущение, что скоро всему этому придёт конец. – Яэль смотрела на крыши. В городе было мало света, и от этого силуэты домов казались ещё более резкими. На другой стороне Шпрее стоял Зал Народа, купол которого закрывал собой половину неба. – Всё вот-вот рухнет. Так или иначе.

Лука задумался, сколько взрывчатки понадобится, чтобы сровнять с землёй мамонтоподобное здание Зала Народа. Не так уж много. Уничтожить несколько несущих опор – и здание обрушится под собственным весом.

– Что будешь делать, когда всё закончится? – спросил Лука.

– Если выживу… – начала она. – Если выживу, то буду жить. Надену одежду с коротким рукавом. Когда люди спросят моё имя, отвечу правду. И не придётся каждый раз проверять, то ли у меня лицо, прежде чем выйти на улицу.

О каких простых вещах можно мечтать.

– А ты? – полюбопытствовала Яэль. – Ещё воображаешь себя поэтом?

– Поэтом?

– В Риме ты сказал мне, что, может, в конце концов, станешь поэтом.

– Я? – Всё, что Лука помнил о Риме, это страстное желание победить. Отвоевать у Адель украденную победу. Он сидел в столовой, окутанный сигаретным дымом, и смотрел, как фройляйн ела спагетти.

– Ты сказал, что мы нужны друг другу. В тот день я впервые начала тебя замечать… – Голос Яэль затих, но взгляда она не отвела.

Лука вглядывался в вечнозелёную целину её глаз.

– Я солгала тебе, Лука.

– Когда именно?

Они улыбнулись, потому что лгали друг другу слишком много, чтобы сосчитать.

– В бальном зале. – Голос Яэль был таким же спотыкающимся, как их вальс.

Тот момент Лука помнил в совершенстве; его слова были правдой, шли от самого сердца: «Другой такой нет». А Адель (которая тогда была не-Адель, но зато всегда оставалась Яэль) вырвала его сердечную мышцу прямо из груди и разодрала его в клочья острыми волчьими клыками: «Я не люблю тебя. И никогда на полюблю».

Сейчас его сердце вновь оказалось в этих зубах. Лука стоял, не двигаясь, в ожидании истины.

– Когда ты одержал победу в Гонке Оси, я думала, что ты всё уничтожил. Когда последовал за мной по улицам Токио, я думала, что ты всё уничтожил. Но ты удивил меня, Лука Лёве. Снова и снова удивляешь меня.

Яэль Райдер придвинулась ближе. Ближе, чем в переулке Токио, на борту «Кайтена» или в поезде до Нью-Дели. Так близко, что Луке казалось, он может почувствовать, как трепещет сердце в её груди, в одном ритме с его собственным.

– На самом деле, я люблю тебя, – сказала Яэль и поцеловала его.

* * *

Его. Её. Их губы встретились без намёка на ложь. Чистейшее, сильнейшее, сжимающее сердце чувство.

Он тоже любит её.

Чёрт побери, он любит её! Это было не просто ощущение, а знание, его жар внутри. Любовь подобная огню.

Лука ответил на поцелуй. Растворился в Яэль, пока невозможно было сказать, где заканчивается он и начинается она. Пока её пальцы не зарылись в его волосы, касаясь шрама, а Луке было всё равно; ведь главное, что они живы, а этот поцелуй – самая правильная вещь, которую он когда-либо делал. Пока мир вокруг них не объяло пламя.

На мгновение Лука поразился, неужели это его чувства воплотились в жизнь. Но когда Яэль отстранилась и ахнула, он распахнул глаза, понимая, что это никакой не феникс, не волшебное воплощение эмоций, бушующих в грудной клетке.

Огонь был самым, самым настоящим. Улица пылала.

Все мысли о снайперах и поцелуях, меняющих жизнь, растворились, когда Яэль подбежала к краю крыши. Языки пламени, вырвавшие её из абсолютного блаженства, вспыхнули из-за гранаты, теперь ставшей лишь крошечным угольком на тротуаре. Бойцы (люди Райнигера, так как у них не было левых рукавов) отступали, используя машины и фасады магазинов как прикрытие от огня и наступающего врага.

Война пришла к ним на порог.

Солдаты СС обогнули угол, двигаясь с уверенностью людей превосходящих числом. Их пули градом осыпали улицу. Осколки стекла, крошащиеся камни, горящая плоть. Яэль пригвоздило к месту, она стояла и наблюдала за всем с крыши – Валькирия над полем боя. Не в силах сделать выбор: Жизнь или Смерть?

Смерть…

Смерть…

Смерть буйствовала под её ногами. Новые эсэсовцы и верноподданные Вермахта наводнили улицу. (Всё больше, и больше, и больше. Пока Яэль не ужаснулась, а осталась ли хоть одна кнопка с двойной молнией на другом, на левом берегу Шпрее). У людей Райнигера не было и шанса. Как могут выстоять несколько отрядов против стольких? Оставшиеся бойцы Сопротивления отступали, но национал-социалисты не собирались их преследовать. Они устремились прямо ко входу в пивную.

Они знали о штаб-квартире.

Пивная стала единственным зданием, в которое вошли солдаты, их сапоги так целенаправленно отбивали шаг в сторону входа. Их ничто не могло остановить. Даже стальная дверь… которую Яэль и Лука оставили открытой, чтобы легче было возвращаться.

«МИРИАМ ХЕНРИКА КАСПЕР ФЕЛИКС АДЕЛЬ ЙОХАН РАЙНХАРД БРИГИТТА… БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ»

Но когда Яэль бросилась к лестнице, путь ей заблокировал Лука. Руки раскинуты в стороны, закрывают дверь от косяка к косяку. А когда попыталась проскочить, он обвил её руками, не в объятии, а в яростной, отчаянной хватке.

Яэль вырывалась. Лука держал. Он был силён, и даже самые сильные её попытки не помогали сдвинуться ни на сантиметр.

– Если спустишься, то просто тоже попадёшь им в лапы. – Рокот голоса Луки передавался из его грудной клетки в её. – Кому от этого будет лучше?

Был способ пройти мимо Победоносного – для этого пришлось бы причинить ему боль, настоящую боль. Яэль рассмотрела бы этот вариант, если бы Лука не был так чертовски прав. Она не сможет спасти друзей. Не сейчас. Даже если Яэль слетит по лестнице, неистовая, как Валькирия, скольких ей удастся победить голыми руками? У неё с собой даже нет пистолета… как дурочка, она оставила его внизу, на карточном столе. Рядом с документами.

Ох, вот дерьмо, документы!

«СПУСТИШЬСЯ И БОЛЬШЕ НЕ ПОДНИМЕШЬСЯ ВНИЗУ СМЕРТЬ»

Здесь тоже смерть, осознала вдруг Яэль. Солдаты СС уже роились на нижних этажах здания. Как скоро они доберутся до крыши?

Казалось, Лука тоже начал это понимать. Его хватка ослабла, так что Яэль смогла отстраниться и рассмотреть страх на его лице, спутавшийся со встрёпанными волосами. Взгляд его метнулся к лестничной клетке.

– Что нам делать?