— Та, что обнаружена в пруду, тоже темненькая, — отозвался Олябьев. — Следует, вероятно, отослать ее фотографию профессорше, чтобы опознала.

— Слава богу, кое-что начинает проясняться! — сказал Тартищев. — Фотографию, конечно, отошлем, и я почти не сомневаюсь, что профессорша узнает в убитой свою гувернантку. И тогда складывается интересная картина. Определенно в городе появилась сильная банда. Действуют они слаженно, значит, не новички в своем деле. Но я не пойму их мотивов.

Какие цели они преследуют? Допустим, гадалку убили из корыстных побуждений. Но почему украли ребенка? Чтобы спровоцировать еврейские погромы? Ведь это можно было проделать и без столь сложной комбинации. Кажется, метили определенно в Гейслера… — Тартищев покачал головой. — Чушь полнейшая! Убийство настоящей гувернантки. Ее подмена. Похищение ребенка. Фальшивые могилы в пещере. По мне, дурной водевиль, да и только. Но режиссер в нем талантливый, согласитесь, господа! Меньше трех недель прошло, а весь город на ушах стоит! Такое в моей практике впервые! — Он посмотрел на сыщиков. — О новых документах приказываю молчать! Если только одно слово выйдет из этих стен, пеняйте на себя, господа! В руках у нас много разрозненных пока фактов. Это наши козыри не только против банды, но и против Лямпе. Очень ему хочется поперед батьки в пекло, и он это пекло получит, если мы вовремя банду не хлопнем. Чувствую, есть здесь какая-то зацепка, но ухватиться никак не могу, так что действуйте, господа сыщики. Надо весь город прочесать, а пропавшую девицу обнаружить. Этим займешься ты, Иван.

А ты, Алексей, дуй в больницу. Скоро туда должен Гейслер подъехать, чтобы забрать ребенка.

— Я могу не успеть, — сказал Поляков, — надо еще за Желтовским в редакцию заехать.

— Успеешь, — подал голос Олябьев. — Ваш Желтовский на первом этаже казенный стул задницей протер. Почитай час дожидается. Меня пытался на понт взять, кое-как от него отбился.

— Ну, наш пострел везде поспел! — комично развел руками Тартищев. — Давай, Алеша, действуй. — И закончил инструктаж своей коронной фразой:

— Не мне тебя учить!

Алексей и Иван вместе вышли из кабинета.

— Слушай, Ваня, — сказал Поляков. — Ты все же посмотри ту барышню, помнишь, которая из моего подъезда выскочила. Вдруг ты был прав? Если это наша гувернантка, то я самая последняя бестолочь, а ты — молодец. По крайней мере, мы знаем, где она обитает.

— Да я и сам это подумал. — Иван почесал в затылке. — Девица та была светленькой, напуганной и экипажи подозрительно меняла… Не дай бог, съехала…

— Вряд ли! Скорее затаилась, из дому не выходит, конечно, если сообщники уже не забрали ее. Но наверняка есть свидетели…

— Могли и ночью забрать, хотя там ворота должны на ночь запираться. Опрошу дворника, соседей, если что… — Он достал из кармана кисет, задумчиво посмотрел на него и снова положил в карман. — Ладно, на улице закурю. А ты, если будет возможность, загляни к Полиндеевым. Узнай как-нибудь ненароком, был ли Закоржевский в тот день в городе.

Беспокоит меня этот ловчила, сам не пойму почему.

— Попробую, — улыбнулся Алексей, — но сначала нужно придумать, с какой стати я к ним заявлюсь.

— С целью профилактики, — быстро сказал Иван. — Проверить, мол, как ведет себя юный Ворон, не досаждает ли нашей рыжей красавице.

— Попробую, — повторил Алексей и хлопнул приятеля по плечу. — Давай работай! Удачи тебе, а мне Желтка надо найти. Где-то тут отирается…

Желтовский и впрямь дожидался его в комнате для посетителей. Завидев Алексея, он вскочил со стула и ринулся к нему.

— Поехали со мной в больницу. Сейчас Гейслер будет забирать ребенка. Сможешь взять у него интервью, — сказал ему Алексей. — Расскажу кое-что по дороге, исключительно для твоей газеты, но только если поклянешься ничего не сочинять. Иначе, сам понимаешь, мое доверие к тебе не безгранично.

Желтовский поклялся. Но Алексей знал, что эти клятвы действуют до того момента, пока не всплывет новая сенсация.

В таких случаях репортер вмиг забывал о вполне искренних заверениях писать честно, не сливать грязь на полицию и ее агентов.

Но в этот раз Желтовский повел себя по-джентльменски.

С судьей беседовал вежливо, не задавал провокационных вопросов. А после того, как семейство Гейслеров уехало с сыном домой, признался, что был неподдельно потрясен радостью родителей и их изъявлениями благодарности полиции.

Они расстались на углу примыкавшего к зданию городской больницы крошечного сквера. Желтовский помчался ловить извозчика, Алексей же отправился в управление пешком…

В городе царило необычное оживление. Люди собирались в толпы у закусочных, трактиров, лавок, на стоянках извозчиков. Какие-то темные личности суетливо сновали от одной группы людей к другой. Раздавались угрожающие возгласы и ругань. Окна магазинов и лавок были наглухо закрыты ставнями, на дверях виднелись замки.

Возбужденный гул голосов становился все сильнее на подходе к управлению полиции. Толпа здесь была гуще, но люди держались поодаль, ближе не подходили, остерегались полицейских. Цепь городовых перекрыла все подступы к управлению. В толпе уже слышались пьяные песни, звуки гармоник.

На воротах одного из домов Алексей заметил выведенный мелом крестик. Это был явный и грозный предвестник погрома. Поляков подошел к одному из парней, по виду мастеровому, с городошной битой в руках.

— Что здесь происходит? — спросил он парня.

— Да вот жидов идем бить, а полиция дорогу загородила! — охотно объяснил тот.

— А по какому случаю?

— Дак они же православных детей крадут и кровь ихнюю пьют. И могилы православные тож раскапывают.

— А могилы-то зачем им раскапывать?

— Дак, говорят, свиней мертвым мясом кормят, а потом нам продают, чтоб сдохли скорее! — Мастеровой потряс битой. — Отольются жидкам наши слезы.

Алексей хотел возразить, но обнаружил за своей спиной еще добрую дюжину молодчиков с битами и кастетами в руках и понял, что его голова еще пригодится уголовному сыску, и поэтому в абсолютно бесполезные дебаты вступать не стал. На крыльце управления он еще раз остановился и смерил толпу взглядом. Ему стало жутковато. Такое скопище одичавших пьяных обывателей увещеваниями не успокоишь. Здесь нужны казаки и их нагайки…

Он не успел додумать эту мысль до конца. На входе в управление показался Тартищев.

— Алексей, бери мою коляску и гони на двадцать пятый километр. На дачах убийство.

— Кто? — выдохнул Алексей.

— Полиндеев. Карп Лукич. Там уже Гвоздев и Черненко.

— А Иван?

— Он занимается гувернанткой, — рассердился Тартищев. — Давай жми! И чтоб к вечеру у меня была версия.!

Иначе…

Но Алексей уже не слышал, что кричал ему начальник.