И разрушение продолжалось. Пройдя много миль по полированным плитам, под колоннами и сводчатыми потолками, мимо слуг, деликатно отводящих глаза, Келграэль Сноусар в конце концов облокотился на подоконник высокого окна в замке одного из самых жестоких баронов, посмотрел на искрящуюся, серебристую широкую реку и вздохнул.

Сейчас королевство оставалось почти таким же, каким было во время его Пробуждения, королевские приказы выполнялись только там, куда могли дотянуться его взгляд и его рука, но будущее сулило Аглирте нечто гораздо худшее, чем то, что случилось за дни, прошедшие после его Пробуждения. Прекрасная Долина будет разорвана на клочки войной, а он бессилен ее защитить.

Это означало гибель не столько для баронов и людей, достаточно богатых, чтобы сесть на корабли и уплыть из Силптара, сколько для фермеров, торговцев и купцов, честных жителей Долины, веселых и брюзгливых, которые тащили на своих спинах все королевство. Эти люди и были Аглиртой. Какая бы мощная магия ни была пущена в ход в те давние времена, чтобы утвердить короля на троне и дать ему возможность при помощи магии заставить мечи и прочее оружие служить ему, все, что он делал теперь, он делал именно для людей Аглирты. И если это им не поможет, не защитит их, не даст лучшую жизнь — все было напрасно.

Келграэль вздохнул и сообщил пролетающему ветерку, что ему до смерти надоели бароны и те, кто так стремится стать баронами — или королями, — что готовы зарезать собственную мать и пройти по еще теплым трупам, чтобы достичь желанной цели.

Приближенных у него почти не осталось, так как все знали, какие события надвигаются. Некоторые бароны даже открыто заказывали боевые знамена в мастерских Силптара. Большая часть подобострастных придворных удрала из Аглирты либо для того, чтобы защищать собственные владения, либо для того, чтобы примкнуть к заговорщикам вовремя и считаться надежными союзниками в тот день, когда будет одержана победа.

Келграэль мрачно улыбнулся. Жаль, что такой триумф ожидает лишь одну группу заговорщиков. Если он каким-то чудом выживет и увидит это, интересно будет посмотреть, сколько времени понадобится победоносным заговорщикам, чтобы уничтожить друг друга, пока в живых не останется лишь один предатель, который и провозгласит себя следующим королем.

А за всеми ними — за каждым могучим магом, или честолюбивым наместником, или высокомерным бароном — стоит пока еще молчаливая, но все отчетливее видимая темная, извивающаяся тень Змеи.

Змея пробуждается, потому что пробудился король.

Послышался едва уловимый шум. Келграэль Сноусар отвернулся от окна, мрачно сжав губы, и выхватил меч раньше, чем возникшая из драпировок фигура бросилась на него.

Придворные, оставшиеся на острове, вежливо, по очереди нападали на него. Королевский клинок уже пролил кровь шестерых. Если они когда-нибудь нападут все сразу…

Сейчас не время думать об этом. Человек в доспехах, богато украшенных завитушками в стиле Урнгаллонда, но без герба, человек, скрывающий свое лицо под опущенным забралом, уверенно шел вперед с мечом в одной руке и длинным кинжалом в другой. Он явно был полон решимости убить короля.

— Не для этого я восстал ото сна, — заявил Келграэль Сноусар почти любезно и прыгнул направо с плавностью и грацией, свойственной скорее танцорам, чем правящим особам. — Кажется, слишком многие жаждут моей смерти.

В отличие от других этот нападающий ничего не ответил. Он сделал стремительный выпад, стремясь поверх королевского меча поразить Сноусара в правый бок. Король парировал удар, но это движение открыло его живот удару кинжала, и враг не преминул этим воспользоваться.

Острие кинжала ударилось о невидимую броню и отскочило, рассыпая искры. Келграэль неласково улыбнулся противнику и внезапно нырнул вниз и вперед, схватил его за запястье руки, держащей кинжал, выкрутил ее, и они вместе упали на пол.

Падающее тело Келграэля своим весом придавило кинжал, и тот вонзился снизу вверх между бедренными пластинами и глубоко проник в пах, проткнув кожу, словно шелк. Пронзительный крик вырвался из-под забрала еще до того, как хлынул поток горячей крови. Король откатился в сторону, вскочил на ноги и без паузы вонзил острие меча между воротником и основанием шлема претендента на звание убийцы.

Снова хлынула кровь, и тело в латах обмякло. Уже раздавался топот стражников, приближающихся по длинным коридорам замка; король не обратил на это внимания, он нагнулся и сорвал шлем с головы противника.

Внутри шлема не было лица, но взору Келграэля предстал не один из знаменитых Безликих. Безумно вытаращенные глазные яблоки смотрели с черепа, покрытого плотью, которая таяла, словно воск свечи.

Стражники заахали и разразились проклятиями, одного человека стошнило, но король Сноусар ничего им не сказал. Он нахмурился, отвернулся и оставил их возле трупа, а сам прошел тайными коридорами по широко раскинувшемуся замку острова Плывущей Пены и оказался наконец в потайной комнате, где когда-то встречался со своей верной Бандой Четырех, пробудившей его ото сна.

Здесь он достал из-за широкой пряжки своего пояса маленький цилиндр из золота, отвинтил крышку в форме головы единорога и глиняной палочкой, оказавшейся внутри, нарисовал некие символы на стыках, в тех местах, где можно было открыть двери, богато украшенные панели и ставни в стенах. Эти символы вспыхнули, потом свечение медленно угасло. Особое внимание король уделил символам на той панели, которая могла превращаться в окно. В последнюю очередь он начертил знаки на полу, а потом на потолке, встав на стул.

Сочтя комнату надежно защищенной, Келграэль Сноусар сделал жест, который удивил бы многих чародеев, а затем расстегнул пояс с мечом, украшенные филигранью браслеты, которые носил на запястьях, и подвеску на шее.

Каждый предмет, когда он выпускал его из рук, медленно всплывал вверх и повисал в воздухе примерно на том уровне, на который ему было указано, на уровне груди высокого человека.

Очень немногие в нынешней Аглирте имели хотя бы слабое представление о том, что представляет собой в действительности Келграэль Сноусар. Большинство придворных видели в нем всего лишь высокородного воина, героя с короной на голове, надежного, благородного и, конечно, отчасти наивного простака…

Келграэль горько улыбнулся при этой мысли и продолжал расстегивать пряжки и застежки и снимать с себя различные вещи. Он не раздевался, он скорее освобождался от многочисленных заколдованных вещиц, начиная от кинжалов в сапогах и заканчивая кольцом, которое могло создавать невидимый щит, и подвязкой Медленного Исцеления, точно такой же, какую носили все придворные в Аглирте в давние времена. Он отстегнул ее с правого бедра, чувствуя холодок на голой коже, и уже собирался натянуть снова штаны, но тут вспомнил о последнем предмете, который носил так давно, что часто забывал о нем. Это был кожаный ремешок, приносящий удачу, повязанный на бедрах подобно поясу. Его концы были скреплены бусинами, а по всей длине было завязано много хитроумных узелков. Король осторожно снял ремешок, помня о руках давно уже мертвого человека, который вязал эти узелки, и шепотом повторил совет, данный в незапамятные времена.