«Я не знаю». — Мелани разрывалась между стремлением бытьобъективной и желанием видеть Джареда. «Знаешь, это безумие».

«Ты ведь тоже хочешь его видеть, а вот это уже точнобезумие».

— Ладно, Джейми, — согласилась я. — Только пообещай, что нерасстроишься, если все будет не так, как раньше, договорились? Если кто тонекрасиво себя поведет… Главное — будь готов ко всему.

— Все будет хорошо, вот увидишь.

Я послушно брела за ним по темному туннелю; он так и невыпустил мою руку. Мы вошли в большую пещеру, и я приготовилась к худшему: людимогли отреагировать на мое появление как угодно. Кто знает, о чем они говорили,пока я спала?

Огород был безлюден, хотя на утреннем небе вовсю светилосолнце, которое отражалось в сотнях зеркал и мгновенно меня ослепило.

Джейми не обратил внимания на пустующую пещеру. Его взглядбыл прикован к моему лицу. Свет упал мне на щеку.

— Ой! — охнул Джейми. — Как ты? Больно, да?

Я легонько коснулась лица: кровь запеклась вместе спесчинками шершавой коркой. От прикосновения щека заныла.

— Ничего страшного, — прошептала я. От вида пустой пещерымне стало не по себе — хотелось говорить тише. — Где все?

Джейми пожал плечами, по прежнему всматриваясь в мое лицо.

— Заняты, наверное, — ответил он, не понижая голоса. Явспомнила прошлую ночь и нахмурилась: интересно, что это за тайна, о которой онне хочет мне говорить?

«Как думаешь, о чем он умалчивает?»

«Анни, я знаю не больше твоего».

«Ты человек. Где ваша хваленая интуиция?»

«Интуиция? Интуиция мне подсказывает, что мы не так хорошознаем это место, как нам казалось», — заявила Мелани.

Мы прислушались к зловещей тишине. Из ведущего в кухнюкоридора послышался привычный обеденный шум. Я с облегчением вздохнула: не точтобы я по кому то соскучилась — разумеется, не считая болезненного желанияувидеть Джареда, — просто от меня что то пытались утаить, и безлюдные туннелинавевали тревогу.

Кухня была полупуста — непривычно для утренних часов.Впрочем, я не обратила на это внимания: манящий запах, доносившийся из каменнойпечи, лишал способности мыслить.

— О о! — воскликнул Джейми. — Яичница! Мальчик устремилсявперед, и я охотно направилась за ним. Едва сдерживая урчание в животах, мыпочти бегом направились к стойке у печи. На раздаче с пластиковым черпаком вруке стояла мамаша Люсина. Обычно за завтраком было самообслуживание, тольковот обычно и завтрак состоял из простого хлеба.

Люсина поглядела на Джейми и сказала:

— Раньше надо было приходить, вкуснее было.

— Все равно вкуснотища, — с воодушевлением возразил Джейми.— Все уже позавтракали?

— Почти все. Кажется, один поднос отнесли доку и остальным…— Люсина осеклась и впервые посмотрела на меня, а следом за ней на меняпосмотрел и Джейми.

На лице Люсины мелькнуло какое то выражение, но слишкомбыстро сменилось другим: она заметила отметины на моем лице.

— Много там осталось? — Воодушевление Джейми прозвучало чутьнаигранно.

Люсина склонилась над печью и с усилием вытянуламеталлический противень с раскаленных камней, зацепив его чашкой черпака.

— Сколько ты хочешь, Джейми? Тут полно, — сказала она, необорачиваясь.

— Представь, что я Кайл, — хихикнул он.

— Порция для большого дяди Кайла, — сказала Люси на, почемуто грустно улыбаясь.

Она до краев и даже с горкой наполнила одну из суповых мисокчуть жестковатым омлетом и вручила миску Джейми.

А потом Люсина снова на меня посмотрела, и я поняла, чтоозначает этот взгляд.

— Давай сядем вон там, Джейми, — сказала я, увлекая егоподальше от стойки.

Он удивленно на меня уставился.

— А ты что, не будешь?

— Нет. Все… — Я хотела было добавить «хорошо», но мойжелудок предательски заурчал.

— Анни? — Джейми посмотрел на меня и перевел взгляд наЛюсину, которая стояла, скрестив на груди руки.

— Я хлеба поем, — пробормотала я, пытаясь увести его отстойки.

— Нет. Люсина, в чем дело? — Джейми выжидающе смотрел нанее.

Она не пошевелилась.

— Давай ка я тебя сменю. — Джейми насупился, сжал губы вупрямую линию.

Люсина пожала плечами, положила черпак на каменную стойку имедленно отошла, не удостоив меня взглядом.

— Джейми, — торопливо забормотала я. — Это же не для меняеда. Джаред и остальные рисковали жизнью не для того, чтобы я тут шиковала. Мневполне достаточно хлеба.

— Анни, не глупи, — сказал Джейми. — Теперь ты живешь здесь,как и все мы. Никто же не возмущается, когда ты стираешь белье и печешь хлеб. Ипотом, яичница все равно скоро испортится. Если ты не съешь, ее просто выкинут.

Казалось, взгляды всех присутствующих буравили мне спину.

— Кое кого это вполне устроит, — сказала я совсем тихо,чтобы услышал только Джейми.

— Даже не думай. — Джейми перескочил через стойку, наполниломлетом вторую миску и подтолкнул ее ко мне. — И чтобы до последней ложки всесъела, — решительно заявил он.

От одного взгляда на миску рот наполнился слюной, но яотодвинула яичницу в сторону и сложила руки на груди.

— Ладно. — Джейми нахмурился, отшвырнул свою миску черезвесь стол и сложил руки на груди. — Раз ты не ешь, я тоже не буду. — Его животответил громким ворчанием.

С минуту мы смотрели друг на друга. От аппетитного запаха вживотах у нас дружно урчало. Джейми то и дело поглядывал на еду краешком глаза…и столько тоски и желания было в его взгляде, что в конце концов я не выдержалаи сдалась.

— Будь по твоему! — Я пододвинула обратно его миску, а заней и свою. Джейми дождался, пока я съем первый кусок, и лишь затем приступил ксвоей порции. Я ощутила вкус яиц на языке и едва не застонала. Конечно, мне доводилосьесть вещи повкуснее остывшего жестковатого омлета, но в то мгновение я так недумала — тело жило настоящим.

Реакция Джейми мало отличалась от моей. Он шустро налег наеду и с дикой скоростью метал в рот омлет. На дыхание времени у мальчика неоставалось, и мне пришлось следить, чтобы он чего доброго не поперхнулся. Самая жевала медленнее, надеясь, что смогу убедить его доесть мою порцию, послетого как он умнет свою.